Волк в ее голове - стр. 34

– Добрутро! – нечленораздельно кряхтит Коваль из средней кабинки. Ему вторит Валентин с коротким «привет, деда».

– Вы ходите в ученический туалет?

– Разве это запрещено? – улыбается мне отец Николай.

– Нет, но… – мямлю я и смотрю на Валентина, который выглядит так, будто стукнулся лбом о притолоку. – Есть же для учителей.

– Честно сказать, – говорит отец Николай, моя руки и улыбаясь, – здесь я позорно прячусь от Евгения Леонидовича. У него слишком много вопросов, на которые слишком тяжело отвечать.

– Деда, – Валентин долго подбирает слова, – парни могут начать… эм, всякое говорить.

Отец Николай добродушно улыбается.

– Что твой дедушка ходит в туалет?

Валентин молчит, и я догадываюсь о его опасениях. В гимназии только дай повод – и через минуту все классы заговорят, мол, священник подглядывает за мальчиками. Потом это дойдёт до безумных мамаш – и начнётся охота на ведьм, как с лунатизмом Дианы или с четвёрками Вероники Игоревны.

Я цепляюсь за эту мысль, словно рыба за крючок, и осторожно спрашиваю отца Николая:

– Вы не слышали, что Вероника Игоревна вроде пропала? Не может быть такого, что она опять у вас?

– Думаешь, я бы не сказал? – отвечает за деда Валентин.

С лица отца Николая сходит весёлость, обнажая, словно кости, немолодого и усталого человека.

– То есть вы… я понимаю, что её уже искали. Она… я…

– Думаю, Артур, Вероника Игоревна там, где хочет быть. Знаю точно, что это место больше не в нашей общине. Иного мне, к сожалению, не известно.

Отец Николай мизинцем поправляет очки и подходит к двери. На пороге его сутулая фигура приостанавливается.

– Артур?

– М-м?

– Ты не можешь помочь Веронике Игоревне, но Диане в такую минуту очень нужны друзья. Как бы она себя ни вела и что бы ни делала. А ещё… – Отец Николай сверяется с часами и наклоняет голову, будто переливает мысли из одной половины черепа в другую. – Ещё вам стоит вернуться в класс, потому что через пару минут начнутся очень внеплановые антитеррористические учения. И если Евгений Леонидович будет меня искать, то скажите ему, что я взял грех на душу и взорвался с террористами.

Отец Николай улыбается, но как-то натянуто, через силу, и выходит.

Я удивлённо смотрю ему вслед и не сразу понимаю, что Валентин обращается ко мне.

– Чё?

– Да говорю, вот почему она в пустынь приходила.

– Кто?

– Ты спишь, что ли? Рептилия твоя.

Сперва я не понимаю, на кого намекает Валентин, и только секунд пять спустя мне в голову забредает Диана.

В приступе лунатизма, в шапке-гандонке и с пачкой объявлений под мышкой.

Объявлений о пропаже мамы?

– Сын мой! – восклицает Валентин прежде, чем я возмущаюсь «рептилии», и стучится в среднюю кабинку. – Ты там срёшь, что ли? Сейчас начнётся учебная тревога.

– Угу, – мычит Коваль. Звучит он будто из унитаза.

– Долго ещё?

– Да чё-то паровозик… – доносится рокот пердежа, – не едет.

Под звуки этой высокоинтеллектуальной беседы я направляюсь к раковине и дёргаю вентиль крана.

Диане нужны друзья?

Ой, да идите вы в баню!

Диана УДАЛИЛА меня из «друзей».

Диана добавила меня в чёрный список.

Диана показала мне средний палец.

Ладно, последний пункт вычёркиваем за мелочностью, но – но! – Диана ни словом не обмолвилась о маме, не попросила ни о помощи, ни вообще о чём-либо – хотя уже вовсю клеит объявления по столбам.

Так почему я должен что-то делать?