Волчья ягодка. Развод без правил - стр. 10
– Какого хера надо? – «приветливо» поинтересовался динамик домофона тягучим голосом Вальки. – Если, мать вашу, вы из доставки, я спущусь и вырву вам ноздри, потому что я ничего не за…
– Валь, это я, – всхлипнула я, наконец осознав до конца свое положение. И мне стало себя очень жалко. А может просто алкоголь и адреналин перестали действовать.
– Ритка? Черт. Я тут это… Не одна. В баре сняла необремененного моралью мальчонку лет двадцати пяти. Мачо в стрингах. Надо же жопу в тонусе держать, ну и для здоровья. Так. А что с голосом?
Надо бы ей объяснить, что тащить в дом не пойми кого из клуба для здоровья может быть вредно. Но не сейчас. Сейчас я упиваюсь жалостью к себе. Черт, я снова в режиме почтенной матроны, матери семейства, а мне надо отвыкать. Надо…
– Мне некуда идти, – простонала я, и наконец-то дала волю слезам. Точнее я зарыдала в голосину, с подвываниями и всхлипами. Дверь тут же открылась, я скользнула в полумрак подъезда элитного дома, воняющего ароматизаторами и еще черте чем отвратительно сладким. Доползла до лифта, чувствуя, что еще совсем немного, и я свалюсь без сил.
Валька встретила меня в дверях, в халатике своем шелковом, накинутом на голое тело.
– Я тебе кайф обломала? – выдохнула я, слушая стук чужих торопливых шагов. Валькин мачо, судя по всему, бежал перепрыгивая через две ступени. – Прости.
– Сереня твой, да? Я ведь говорила девкам. Короче, я общий сбор протрубила уже, бабы будут через полчаса. Летят. А мы с тобой пока кофейку бахнем, да покалякаем про твоего козла вонючего. Вот говорила ведь я этим выдрам, что надо тебе глаза открыть на Сереню твоего поганца, а они…
– Валь, у него сын родился. Сын, представляешь? Я столько лет пыталась забеременеть, по врачам ходила, даже по бабкам. Так больно. Вот тут. А он… От Сони, ну подружки Машкиной. Помнишь она приходила на Сережин день… О, боже. Она рядом напротив нас сидела. Ела, улыбалась. Хвалила мой салат. Как же так, Валь? – я зажимаю рот ладонью, вдруг осознав, что он приволок в наш дом свою любовницу. И она уже была тогда… Мамочки. Черный кофе не лезет в глотку. Но голову здорово проясняет. – Все знали. И Машка. Одна я как дура. Я еще ее накормить все пыталась, ну Соню. Жалела ее. Девчонка с периферии, родители работяги. Валь, ну как же…?
Мне не нравится как Валька глаза отводит, делая вид, что прикуривает мерзкую коричневую сигариллу. Неужели… И они все знали. Подруги мои. А я одна слепая была.
– Машку давно надо было выдрать, как сидорову козу. Прости, она моя крестница, конечно, но… Поганка она.
– И вы все знали? – шепчу я, борясь с тошнотой.
– Вчера Катьке Димка проболтался, а Димке Генка. Мы хотели сегодня сказать в клубе. Но не решились тебе праздник портить. Да зассали просто, если честно. Ну как сказать? Ты же за мужем своим ничего не видела вокруг.
Все всё знали. Какой кошмар. Одна я как слепая курица, наготавливала мужу его любимые блюда, стирала, обглаживала и отправляла мужа к любовнице. Трусы белые Сережка любит. И носки… А он в трусах этих…
– Валь, как жить то дальше? – булькнула я противным остывшим кофе.
– С удовольствием, Марго. Знаешь, нужно выкидывать из жизни всякое говно. И учиться жить по феншуЮ.
– Очень трудно выкинуть то, на что потратил двадцать лет жизни, – вздохнула я. – И Машка. Я же ее в зубах таскала, ночей не спала. Я же… Она моя малышка, моя девочка маленькая. И она предала меня. За что? Неужели просто из-за того, что отец ей потакал во всем?