Волчий корень - стр. 22
Саня нырнул в холодильник, вынул бутылку водки.
– Тебе же нельзя, дедуля.
Кому нельзя, а кому и можно. Будут ему указывать в собственном доме. Он хрустнул резьбой, налил себе полстакана. Много пить он не станет. Надо быть с трезвыми мозгами. И если он сейчас слегка хлебнет, так на то есть основание.
Саня вцепился зубами в стакан и медленно высосал, крякнув. Слава богу, он снова дома. Отломил кусок колбасы, кое-как очистил и стал жевать. Потом вновь ухватился за бутылку.
– Деда…
Однако тот поднял указательный палец и качнул им в воздухе. Никто не должен ему мешать. Выпил половину бутылки, доел колбасу, затем поднял крышку и полез в подполье.
Надя присела рядом с крышкой.
– Ты иди, занимайся там, – бубнил под нос Царев.
Не хочет, чтобы внучка смотрела за ним. Для чего-то зашел за основание печи. Вероятно, проверить решил, не оседает ли.
Надя встала с колен. Щей, что ли, сварить. Да и на второе что-то приготовить желательно.
Она опустила в кастрюлю мясо и поставила на газовую плиту. Затем вынула из-под скамьи ведро с картошкой. Хорошо у деда в доме. Больше недели не жил, а тепло.
Дед выполз из подполья, закрыл за собой крышку. В руке он держал брезентовый сверток. Чего только нет у него в доме. Натаскал себе всякой всячины. Сейчас будет рассматривать. Гвоздей, может, кучу вынул.
Тот выдвинул от стены табурет, положил на него сверток. Дернул к себе другой табурет, сел у печи. Как его ни уговаривали, чтобы печь сломал, не согласился. Развязал тесемки, развернул брезент. Внутри оказался еще один сверток – продолговатый газетный комок, промасленный насквозь. Дед и его стал разбирать, хотя можно бросить в печь и сжечь.
Изнутри выглядывал кусок трубы. Дед содрал остатки газеты и бросил в печь. Оторвал кусок половой тряпки, снял солидол и отправил туда же. Снова оторвал тряпку и стал выбирать остатки. Тугоплавкая смазка не желала расставаться с металлом.
– Дедушка, это ружье?
Она не ошиблась. Это был винтовочный обрез. Здесь также находились патроны россыпью и пара пустых обойм.
Царев тщательно стирал с каждого патрона смазку, расставляя столбиком на скамье. Затем выдвинул из гнезда затвор и тщательно осмотрел. Ружейная смазка сохранилась. Ржавчина не тронула металл. Оружие имело прицельную рамку и самодельную мушку на конце дульного среза.
Дед вставил магазин. Лязгнул затвором, досылая патрон в патронник, и поставил оружие на предохранитель. Накинул на себя куртку и вышел во двор.
– Ты куда? – Внучка следовала за ним.
– Проверить надо…
Он подобрал в углу березовую чурку и сунул по мышку. Вдвоем они вошли в баню, у входа остановились.
– Закрой дверь плотнее. Зажми теперь уши…
Сам положил в углу березовый чурбак и вернулся к двери. Сел на порог, прицелился. От выстрела в ушах звенело. Дед передернул затвор. Пустая гильза выпала на пол.
– Для чего тебе это? – спросила Надя.
Царев не ответил. Может, он на охоту собрался. А спрашивать перед охотой – плохая примета. Может, надо сказать, сколько он уток добудет?
Он поднялся и подошел к чурке: пуля прошила березу насквозь и ушла в стену в самом низу. Ни один пистолет не способен на такое, хотя скорострельность у обреза, конечно, не та.
– У тебя суп не уйдет с плиты? – спросил он внучку.
– Щи… – поправила внучка и не сдвинулась с места.