Волчий корень - стр. 17
– Вот и Жиденький наш плывет, – сказал он обыденным голосом.
Жидкий вышел из машины и, косясь на стоящий в сторонке «уазик», направился к подъезду.
– Товарищ Докукин?! Вас к рации просят, – произнес молодцеватый голос.
У дороги стоял молодой человек и указывал в сторону «уазика».
Прокурор сверкнул глазами. Около дома застали, паразиты, – значит, что-то серьезное.
– Ну-ну… – бурчал он, приближаясь к автомашине. – Какие еще в районе проблемы?
Дальше ему разговаривать не позволили. Моложавый легонько поддал под локти, и Докукин сам собой оказался на заднем сиденье. Машина рявкнула и поскакала, затем свернула на проспект Ленинского Комсомола, миновала мечеть и свернула в сторону Горелого леса.
На руках у прокурора теперь были тугие наручники, а во рту внушительный кляп – такой большой, что от напряжения немело горло и челюсти. Влага постоянно набегала, и не было никакой возможности ее хотя бы сглотнуть. Попытка избавиться от слюны причиняла страдание. В животе урчало. Куда везут? С какой целью? Для чего он понадобился, и кто эти люди? Молчат. Ни слова не проронили.
Машина несется безлюдной дорогой. В салоне темно. Давно миновали и Горелый лес, и село Архангельское. По обочинам тянется сосняк, бетонные будки. Отсюда качают воду для города.
Всё. Кажется, приехали. Машина сбавляет ход.
– Мы тут решили, – сказал тот же голос, – пора на покой. Достаточно выпил кровушки. Предоставляем последнее слово.
Последнее слово? После этого обычно следует приговор. Боже, они хотят с ним расправиться, в то время как настоящая жизнь только начинается.
Изо рта у него с трудом вынули кляп.
– Присосался…
– Я прокурор! – тявкнул Докукин, захлебываясь слюной. – Вам хотя бы известно, на кого вы замахнулись?
– Не гунди.
– Что вам надо?
– Чтоб ты сказал последнее слово…
В животе у прокурора опять заурчало, нижняя часть вдруг сделалась неуправляемой. Он не мог больше терпеть.
– Хочу в туалет!
– Последнее слово произнесено. Снимите с него наручники, а то скажут, что мы нарушаем права человека.
Наручники сняли, но Докукин вдруг отказался выходить из машины. Он вцепился в поручень мертвой хваткой и выл по-волчьи. Ему казалось, что, оставаясь в машине, он сохранит себе жизнь.
– Выходи. Приехали…
Стальные руки вцепились в запястья, оторвали пальцы от поручней и дернули на себя. Жить осталось две секунды. Докукин валялся у машины и выл. Даже прощения попросить не догадался. Всё, на что он оказался способен – это протяжный вой. От жертвы шел запах.
– Обгадился, кобелина…
Но это лишь добавило сил.
К нему нагнулись, сунули в карман какую-то бумажку.
– Прочитаешь на досуге…
Он не ослышался. Его оставляли в живых.
Вновь нагнулись и сунули в карман табельный пистолет, изъятый в машине. Отошли в сторону, переговариваются. Закурили.
Докукин выхватил пистолет, передернул затвор и, не целясь, раз за разом нажал на спусковой крючок. Но выстрела не последовало.
– Не исправить волчью породу. Говорю, в расход надо было, – скрипел голос.
Говорил страшный на вид мужик. Откинулся, видно, недавно – и за старое. Мстителем стал.
Над прокурором нагнулся один из мстителей:
– Думал, дадим тебе такую возможность? Ошибся ты, Жидкий. Срок тебе – до завтрашнего утра. Чтобы утром у прокурора области на столе лежало твое заявление. Об увольнении по возрасту…