Волчий камень - стр. 9
Он отвернулся от доминиканца. Бывают в жизни решения, которые неприятно принимать, но если он считает себя командиром, то принять их обязан. Так ему говорил еще Вернер Хартман.
Удо, понимая, что сейчас решается его судьба, заглядывал в лицо поочередно старпому и капитану. И то, что он увидел, ему очень не понравилось. Обер-лейтенант отшатнулся, когда Удо попытался схватить его за ногу. Прибавив громкости своим просьбам и сложив руки как для молитвы, он пополз на коленях к командиру. Кто-то из команды засмеялся.
Гюнтер отступил назад. Хватит! Пора заканчивать этот балаган.
Невысокий матрос из торпедистов, встав перед доминиканцем, начал изображать святого отца, крестя его и отпуская грехи. Экипаж заржал. Удо, стоя на коленях, был вровень со «святым отцом».
Кюхельману показалось, что сквозь смех он слышит тонкое, как писк комара, гудение.
«С парохода что ли», – подумал Гюнтер.
Герреро, ничего не понимая, тоже смеялся вместе со всеми. Он был рад, что чем-то развеселил экипаж и теперь его наверняка возьмут. Его хлопали по черному плечу, дергали за кучерявую шевелюру на голове. И никто не заметил, как за кормой лодки низко над водой появилась темная точка, которая, приближаясь, росла в размерах.
Гюнтер еще раз взглянул на пароход. С ним было все ясно. Крен на левый борт усилился, пламя охватило почти всю палубу. Тяжелый черный дым теперь не поднимался вверх, а стелился над водой, скрывая судно. Стрельба затихла. Артиллеристы тоже поняли, что дело сделано.
«Скорее перевернется, чем сгорит», – подумал Гюнтер.
Ревом, будто взрывом, ударило по ушам.
– Воздух! – запоздало заорали насколько глоток.
Едва не задевая винтами воду, не далее чем в ста метрах по правому борту лодки пронесся самолет с поплавками под крыльями и белой звездой на фюзеляже. Заложив крен, по большой дуге он пошел к горящему пароходу.
– Все вниз! Погружение! Вот черт! – Гюнтер был готов провалиться от досады. Смеялся над вахтой американцев, а своя оказалась не лучше! Мыслимое ли дело: проспать самолет!
Разбрасывая пустые ящики от снарядов, команда ринулась в рубку.
– Куда?! – Кюхельман увидел, как мелькнули и исчезли в люке черные ноги.
Палуба мгновенно опустела.
– В перископную, – последним слетев вниз и закручивая за собой люк, скомандовал Гюнтер.
Воздушные пузыри вырвались с гортанным звуком из передних цистерн плавучести.
– Все в передний отсек! – крикнул главный механик.
Набирая ход, лодка исчезала, проваливаясь под воду. Не прошло и двадцати секунд, как на поверхности остался только глаз перископа.
Обхватив тубус и вращаясь всем телом вместе с окулярами, Кюхельман попытался увидеть самолет. В объективе мелькнула черная туша парохода, пылающая теперь от кормы до носа.
– Держись! – только и успел он крикнуть, увидев темный силуэт самолета и отделяющиеся черные точки.
Два взрыва за кормой слились в один. Лодку тряхнуло, взлетевшей водой залило стекла перископа, но о повреждениях в отсеках никто не докладывал. Из гидропоста вывалился акустик, не успевший сорвать наушники, с искаженным от боли лицом.
– Громко, но не точно, – улыбнулся Гюнтер, увидев, как побледнели лица окружающих.
Даже красный свет в центральном посту не скрыл гримасу ужаса, исказившую физиономию Вилли.
– Ничего, сейчас он исправит ошибку, – подал из темноты голос старший помощник.