Волчина позорный - стр. 45
– Возьми шмотки с собой. Накинь плащ и туфли надень. В камере переоденешься. – Тихонов ногой подвинул ему лаковые туфли с острыми носами.
– А за что его? Он хороший, – сказала Тоня, подавая чемоданчик с его вещами.
– Если хороший, сегодня вернётся, – Малович открыл дверь и вышел.
В допросной комнате они сначала долго молчали. Шило попросил закурить и тянул сигарету долго. Размышлял.
– А зовут тебя как? Забыл уже. Сергей?– Наконец спросил Малович.– А то Шило здесь не звучит. Не шалман тут. УВД, «управление уголовного розыска». То, что ты грохнул Шахова, экспедитора, мы знаем. У вас в кодле «дятел» есть. Он про тебя и последнего жмура твоего – экспедитора «спецторга», всё по полной отбарабанил. И сейчас спит ещё, наверное. Потому свидетели убийства нам без надобности. Напишешь явку с повинной и согласие на содействие следствию, предложу следаку не злую статью для тебя подобрать. Но только при одном обязательном признании, которое не пойдёт в протокол.
– Точно не пойдет? А то до суда дожить не дадут.
– Ну, кровью расписываться не буду. Не тот случай. Хотя даю слово чести офицера.
– Тебе верю. Ты же Хоттабыч? – Шило улыбнулся. – Ну, типа волшебника? Тебя у нас так зовут. Всех кого хочешь, приземляешь. Малович твоя фамилия? Ну. Все наши тебя знают. Ты невиновных не опускаешь, «западло» не работаешь, не кидаешь за колючку лишь бы дело закрыть. А виноват – лезь на нары. По-честному делаешь. Уважают тебя. Потому и я верю.
– Кто приказал застрелить Шахова? – Александр достал из кармана ключ от наручников.– Говоришь и идешь в камеру без браслетов. Дашь телефон Тони. Мы скажем, чтобы она тебе еды принесла домашней, книжки, бельё свежее. Сидеть будешь один у нас в изоляторе. Пока мы не возьмём того, кто тебя послал стрелять. А там уже тебе бояться некого. Остальные тоже ждут, что за ними мы придём.
Сергей попросил ещё одну сигарету и назвал номер Тониного телефона. Долго курил и напряженно думал. Наконец выматерился и зло сказал: «Да что, блин, он лучше меня? Чужими руками в свой рот жратву носить – это уж совсем западло».
– Камалов приказал Русанову. А Русанов, вы его знаете, дал мне две тысячи и сказал, что грохну Шахова, столько же ещё добавит.
– То есть прямой приказ – от Русанова?
– Да,– подтвердил Сергей и его увели в камеру.
Малович и Тихонов остались вдвоём и протянули друг другу руки.
– Ну, Вова, вот теперь началась работёнка не для слабонервных.
– А таких среди всех нас с тобой нет, – засмеялся Тихонов.
Малович поправил причёску, хлопнул друга по плечу.
– Но учтите, Вова, что Русанов с таким счастьем и пока на свободе потому, что не ест на ночь сырых помидоров.
– Так не может – научим. Не хочет – заставим.
Они ещё не знали, что всё будет немного не так, как им виделось и хотелось.
7. Глава седьмая
Утром первого мая с крошечной части неба, под которым повезло появиться Кустанаю и всем его гражданам, падала на город вылетающая из многих сотен медных труб, альтов, басов, тромбонов и литавр эпическая музыка, обозначавшая в этот день единое, неделимое и нерушимое братство, и равенство трудящихся. Пахарей и учителей, кузнецов и хирургов. Доильщиц коров и учёных в области теоретической механики. В общем всех, кто совместно отдавал свой ум, знание и силу стране Советов.
Ещё позавчера мощная любовь народа к своей удивительной солидарности снесла с прилавков продмагов всё спиртное, всю закуску в виде консервов, сыра и колбасы за два рубля двадцать копеек, и самые дорогие шоколадные конфеты. Осталась карамель, молоко, плавленые сырки «Лето» с укропом, кефир в бутылках с бирюзовой крышкой и черный хлеб