Волчина позорный - стр. 35
Причём Камалов вроде не сам «кума» просил, а через кого-то из тех, кого я называл. А других «мокрушников» тоже его «шестёрки» находили. Через «кума» или блатных «паханов». Точняк. Ну, мы встретились. А Камалов это приходил или человек его – откуда нам знать? Мы его сроду не видели. Как и все почти, кто в городе живёт. Секретарь же. Шишка. Не хрен собачий. Закрытая от народа фигура, блин.
Но остальные «мокрушники» тоже все наши пацаны. Точняк. Все отсидели в «четвёрке» и хозяин колонии самых дерзких и жадных запомнил. Знает, где живут. Чуть что – переодевает солдатика в гражданское и посылает его к кому-то, к себе его приглашает.
У него они всё решают и сумму за работу назначают. Мы свою тысячу на двоих тоже у него получали. « Кум» мог бы убийц всех сдать. Но тогда и ему не жить. Грохнут камаловские «сявки». Хотя подкатиться к нему можно. Он выпить любит и баб. Подумайте, как и чего…А мы тоже не можем прийти в шалман, где все кентуются и опрос устроить, кто остальных грохнул. Засмеют и всё…
– Подумаем сами, а как же! Другого пока нет варианта. На. Пиши, – Александр подвинул Косте бумагу и ручку подкатил к пальцам. – Эту бумагу кроме меня, капитана Тихонова, он сейчас Штыря допрашивает, и начальника управления уголовки полковника Лысенко, никто не увидит. Слово офицера. А вас судить будут по явке с повинной. Свидетелей не привлекаем. Прокурор срок даст маленький, судья в приговор внесёт. Расследования ведь не было. Вы сами пришли и раскаялись. Так?
– Ну, да, – замялся Сугробин. – Я напишу про всех кроме секретаря горкома. Если его назову, то нам хоть по признанке, хоть по явке с повинной на зоне – вилы. Может, задушат. Или со шконки уронят. А то и сердечный приступ сделают. Ну, как Камалов «куму» скажет. Есть там и отрава, яд какой-то. Через сутки ласты склеиваешь. А «кум», сам понимаешь, поставщик «мокрушников», значит в доле тоже. И секретарь ему приказать может всё, кроме как самому застрелиться. Другие когда надо сделают.
– У, как серьёзно всё поставлено, – Малович стал ходить по камере. – Так ты мне все точки назвал, где «цеховики» дела делают. Но без адресов. А что они изготавливают?
– Спецодежду,– засмеялся Костя Сугробин. – Самое ходовое. Стройки забирают, больницы, формы таксистам шьют, автобусникам, железнодорожникам, даже в армию, в наши Кустанайские части форму клепают и бушлаты тёплые на зиму. Шинели точняк не делают. Но и этого ассортимента хватает. Ворованное всё сырьё. Всё потому влёт и уходит по дешевке. Официально покупать – вдвое дороже. Спецодежда изнашивается быстро. А клеймо пришивают – «Изготовлено на фабрике «Большевичка» г. Кустанай». Короче, не подкопаешься. Всё сперва и в конце через склад фабрики официально пропускают. Адреса по номерам домов я точняк не знаю, но как найти, могу нарисовать.
– Так рисуй. Вот ещё тебе лист, – Александр Павлович дал листок и закрыл глаза. Задумался. Молчал. – Во всю эту яму вдвоём с Володей прыгать нельзя. И могилки от нас не останется. Производство будем валить с Комитетом. А вот по убийствам знаем мало. Только тех, кто приказать в принципе мог. А в том же принципе это мог быть не Самойленко, а Хабибуллин. А, может, Русанов. Нет. Нам надо самих исполнителей искать. А это, бляха, проблема. С Сугробиным и Штырём просто повезло. А насчёт остальных… Сколько их? Может, каждый по одному грохнул. А, может, один – всех по очереди. Да…