Волчица в засаде - стр. 22

Запах в квартире Чака был тяжелым. Помещение, куда я вошел, оказалось кухней. Обеденный стол с изрезанной ножом поверхностью, пара обшарпанных шкафчиков, небольшой холодильник с фотографией полуголой девицы, наклеенной на дверце, – вот и вся обстановка. Ни Чак, ни его вчерашняя гостья не отличались чистоплотностью – в раковине лежала немытая посуда, на столе валялись огрызки яблок, кожура бананов, на полу расползлась и засохла лужица какого-то напитка.

Еще раз окинув взглядом кухню, я направился по коридору, по одну сторону которого располагалась ванная и туалет, по другую – жилая комната. Достигнув двустворчатых дверей с рифлеными стеклами, я, секунду поколебавшись, заглянул в них и тут же отпрянул. В комнате кто-то был. Справившись с волнением, я шире раскрыл двери и вошел в них. В небольшой, тесно заставленной старенькой мебелью комнате поперек неширокого дивана лежал человек. Это был крепкий молодой мужчина с грубоватыми, но красивыми чертами лица, одетый в шикарные черные туфли, дорогие черные джинсы и болотного цвета рубашку. Мужчина лежал в мирной позе, прикрыв глаза и сложив на животе руки, и если бы не растекшееся по его рубашке и дивану бурое пятно и не торчащий из груди кухонный нож с пластмассовой ручкой, можно было бы подумать, что человек спит. Увы, Чак, еще вчера разгуливающий с Элкой, был мертв.

Я не из пугливых. Мне доводилось иметь дело с трупами, поэтому я не испытываю панического ужаса, глядя на них. Я некоторое время всматривался в лицо мертвого человека, словно для того, чтобы хорошенько его запомнить, потом оглядел комнату. Вчера в ней явно пировали. На журнальном столике стояла пустая бутылка из-под водки, рюмки, кое-какая закуска, полная окурков пепельница. На полке, где стоял магнитофон, были разбросаны кассеты. В углу дивана я заметил изящную дамскую сумочку, наверняка принадлежащую Элке.

Я стряхнул с себя оцепенение и принялся обыскивать комнату, опасаясь наткнуться на еще одно мертвое тело. Я посмотрел за спинку дивана, под стол со свисающей почти до пола скатертью и даже заглянул в шкаф. Потом вышел в коридор. Комната была единственная в квартире, и я осмотрел ванную и туалет, но нигде, к моему облегчению, ни Элки, ни следов, указывающих на то, что она убита, не обнаружил.

Пора было сматываться. Зная по кинофильмам и по книгам, как поступают люди, желающие скрыть следы своего пребывания на месте преступления, я носовым платком протер все предметы, которых коснулись мои руки, за исключением перил на балконе, посчитав, что на облупившейся и съежившейся от дождей краске перил отпечатки пальцев не останутся. Затем взял Элкину сумочку, сунул ее в подвернувшийся под руку непрозрачный целлофановый пакет и подошел к двери. Глянул в глазок. На лестничной площадке было пусто. Я приоткрыл двери и выглянул в подъезд – никого. Тогда я вышел из квартиры, осторожно прикрыл за собой двери, быстро спустился по лестнице и выскользнул на улицу.

Стараясь не привлекать к себе внимания, я прогулочным шагом доплелся до входа во двор, миновал ворота, однако направился не влево, где меня поджидали Леева и Великороднова, а вправо, в сторону автобусной остановки. Мне необходимо было некоторое время побыть одному, собраться с мыслями.

На облицованной рейками автобусной остановке торчали три человека. Я примостился на скамеечке, опоясывающей одну из опор остановки, положил рядом с собой пакет с сумочкой и задумался.