Воительница Ольга. Книга первая - стр. 44

Потом только сообразил: мог же помешать – да все мед проклятый, разум затуманил! И в погоню не кинешься, какой я погонщик супротив лошадей?

Возле места, где ты стояла – жареную землю под чудной крышкой узрел. Вы, наверное, на неё тоже наткнулись.

А вот в лесу мне пришлось вельми попотеть, пока следы второго цветка нашлись. Место там красивое, изначальное: нога человека там еще не ступала. Горушка невеликая, рядом овражек с ключом, В этом овражке её бабки – прабабки и сама она – кивнул на волчицу – логово под корневищем упавшей лесины, отродясь века, держали. Потомство свое на ноги ставили.

На взлобке – четыре вековых сосны. Когда я туда вышел – стояли они голые, без единой хвоинки: вся на землю легла. А стволы зеленым светом отсвечивают, какой я в то утро наблюдал. Да, еще запах стоял, моему носу непривычный.

В логове трех волчат мертвых нашел, а она – опять кивнул в сторону волчицы – возле бочажка, как мертвая лежала: еле потом отходил. Когда оправилась, поведала мне, что было у неё четыре детеныша. Первенец, самый крупный и резвый, часто покидал овражек из любопытства, но всегда возвращался к семье.

Потом, через время, мы с ней ходили к тому месту; а вдруг живой остался и ждет её? Но возле логова узрели только следы пришлого, матерого самца. Всю округу обшарили, живность, там обитающую, опросили: все впустую.

А зим шесть назад, жалобы стали поступать от дичины: поселился в тех местах серый чужак – одинец, невместного роста и ярости. Все живое в округе разогнал, лес как не живой стоит. Даже птахи облетать его стороной стали.

Пришлось мне по первому снегу в путь собираться. Самого зверя не застал: ушел днями раньше из тех мест, а вот следы на снегу, мне довелось зреть! И судя по ним – немногим меньше он ростом и весом – молодого сохатого! С таким даже я встречаться не жаловал! А лежку он себе выбрал на месте старого логова волчицы.

И вот еще новина: не узнал я те четыре сосны, что в то утро пострадали. Каждая в стволе вельми толще стала! Иголки заново отрасли и длиной больше трех вершков стали. Во всем лесу таких не найти.

Вот и все мои знания я тебе, дочка, выложил. Если помог чем – рад! Узнаю что новое – донесу, а сейчас хотел бы поглядеть, чем вы меня угощать собрались! Лесовик заулыбался, показывая молодые зубы. Михей снова потянулся к переметным сумам.

Для возвращения использовали самый короткий путь. Ольга уже обвыклась в седле и легкая рысь, думать не мешала. А думы были невеселыми. Если до поездки, её появление на лугу, было просто загадкой, то теперь открылись такие подробности, такие тайны, что в их глубину заглядывать было страшно! Мысли мужчин текли в том же направлении. Больше всех волновался сотник. Поездка и общение с Найденной всколыхнула, казалось уже давно забытые воспоминания о тех давних временах, когда он мыслил стать приемным отцом отроковицы.

До Игрицы оставалось версты три, когда Ольга почувствовала холод на шуйце и через малое время увидела столб дыма со стороны сигнальной вышки. А через миг – сигнал узрели и остальные. Михей, пуская коня в галоп, скрипучим голосом пролаял:

– Нас зовут! Симак со мной! Вы, вдвоем, доберетесь сами – и сразу на подворье!

Новин было две и обе безрадостных.

Рано утром гридни во главе с десятником Орусом, прибывшие для смены караула приставленного к клети, где содержался Алкун – на входе обнаружили тело весельчака Навоя. В пробитой мечем на груди, кольчуге. В подклети лежал Путята, убитый ножом в шею. А в клети нашел смерть гридь Вторак, у которого голова смотрела за спину. Подняли по тревоге всю дружину. Но сыск не дал результатов: следов убийцы не обнаружили, в какой стороне искать беглеца – никто не знал. Дружинники ходили злые, хмурые и объявись сейчас Алкун – разорвали бы голыми руками.