Воин Доброй Удачи - стр. 55
Последующее бдение оказалось столь же невероятным, сколь и печальным. Пока остальные дремали в тени, которую смогли найти, Клирик, устроившись на одном из больших камней, сел, скрестив ноги, и стал вглядываться поверх руин и поваленных деревьев в черноту Косми. Акхеймиона вид этого существа, испытавшего множество потонувших во мгле истории битв и осад, успокаивал.
Нечеловек, дождавшись исхода дня, когда воздух остыл и тени вытянулись настолько, что можно было заснуть по-настоящему под их укрытием, начал свою проповедь. Встав на краю камня, он оглядел всех внизу. Тонкая, сильная фигура его была залита светом. Высокое синее небо позади него уходило в бесконечность. И Акхеймион смотрел и внимал ему точно так же, как остальные.
– И вновь, братья мои, – начал он невероятно низким голосом, – вновь мы оказались в беде, попав в очередную ловушку.
В беде. Слово, похожее на вздох над потухающим угольком.
В беде. И не с кем разделить свое горе. В ловушке.
– Я, – продолжал нелюдь, склоняя голову, – знаю только одно – я стоял здесь тысячи раз за тысячу лет, и даже больше! Это… мое место! Мой дом…
Когда он поднял черные глаза, они сверкали от гнева. Обескровленные губы обнажили оскал зубов.
– Здесь я изничтожал этих выродков… Искупление… Искупление!
Последнее слово прозвенело, словно металл, затихающим эхом пронеслось по стенам. Некоторые из Шкуродеров, встрепенувшись, тоже откликнулись одобрительным эхом. Ущербы же просто стояли, открыв рот.
– И это ваше место тоже, хотя вам не по душе считать свои грехи.
– Да! – резко кашлянул Сарл, слышно даже среди поднявшегося шума. Глаза его сузились до щелок от довольной гримасы. – Да!
И в этот момент из глубин Косми донесся вой сотен, тысяч глоток…
Шранки.
Акхеймион резко вскочил на ноги вместе с остальными. Все столпились у южной стены, на которой стоял Клирик, и вперились в лесную опушку в полумиле от крепости.
Но не увидели ничего, кроме удлиняющихся теней и залитых солнцем кустов на опушке. Хор нечеловеческих голосов потонул в какофонии отдельных воплей и криков. Птицы прыснули из-под полога леса.
– Тысячу раз за тысячу лет! – возгласил Клирик.
Он повернулся лицом к Косми, оставшись стоять, как прежде. Акхеймион наблюдал, как его тень, такая же тонкая, как и сам Инкариол, протянулась через все развалины.
– Вы проживаете жизнь, пресмыкаясь, в собственных испражнениях, потея над вашими женами. Проводите жизнь свою в страхе, в молитвах, вымаливая у ваших богов благодать! Вымаливая! – Он говорил теперь гневно, раскачиваясь и подчеркивая слова жестами.
Заходящее солнце окрасило его фигуру алыми штрихами.
Издалека доносились завывание и рев из невидимых глоток – там была вторая конгрегация его проповеди.
– Вы думаете, что в пустяках кроются какие-то тайны, что правда лежит на поверхности, по которой ступаете, под коростой, которую сдираете! Все потому, что вы малы и в незрелости своей кричите: «Откровение! Откровение кроется в незначительном!»
Взгляд черных глаз задержался на Акхеймионе, помедлив миг-другой.
– Это не так.
При этих словах у Акхеймиона все сжалось внутри.
– Откровение катится на хребте истории… – продолжал Клирик, окидывая взглядом нескончаемые мили зарослей, тянущиеся до самого горизонта. – Погоня… Война… Верность… Вот истины, которые правят будущим!