Воин Бездны - стр. 21

Вскоре цоканье стало громче и отчётливей, к нему примешались звуки возни и еле слышное шуршание.

Да это же крысы! А он уже вообразил…

Эрван едва не расхохотался от облегчения: схватка в темноте со стаей оголодавших грызунов казалась сущим пустяком по сравнению с неведомой и страшной опасностью.

Крысы тем временем добрались до еды: из угла донёсся довольный писк, тихий скрежет глины о камень – наверно, зверьки в азарте двигали миску.

Трапеза не затянулась: через полминуты Эрван услышал тихое сопение совсем рядом. В локоть ткнулся любопытный нос, кожу защекотали жёсткие усы – похоже, грызуны были не прочь получить добавку.

Эрван не двигался: собрав остатки воли, он сдерживал дрожь.

«Они уже сытые… сытые… понял?! Если не разозлить, всё обойдётся! Терпи… терпи…»

Одна крыса забралась на грудь, пододвинулась вплотную к лицу – Эрван почувствовал её тёплое дыхание. Другая с тихим сопением исследовала штанину – острые маленькие зубы пронзили ткань, вцепились в ногу.

Эрван вздрогнул.

Крысы метнулись во мрак. Миг – и топоток крохотных лап затих. Словно и не было.

Перед глазами Эрвана поплыли радужные пятна. Он схватился за грудь и вдохнул: глубоко, с надрывным всхлипом. Только сейчас он понял, что всё это время не дышал.

Страх отпустил. На смену ему пришли слабость и опустошённость. Не хотелось ничего – даже есть.

Он вытянулся на неудобном ложе, устремив взгляд в невидимый потолок, и погрузился в странное, полуобморочное состояние – не то сон, не то явь…

«Что, парень, доигрался?!»

Мысль была вялая и неспешная: Эрван представил, как она тяжело ворочается подо лбом.

Усмехнулся: ни сожаления, ни тем более раскаяния он не чувствовал – как сложилось, так сложилось.

Он перебирал в памяти события, приведшие его сюда: вот он даёт пощёчину зарвавшемуся наглецу; вот он принимает вызов, договаривается о времени и месте встречи… Ошибся ли он тогда? Эрван прислушался к себе: совесть молчала.

Значит, нет.

Виноват ли он в том, что не послушал Хлыста?

Совесть проснулась, Эрван ощутил лёгкий укол: значит, да.

Эрван вздохнул.

Хлыста он подвёл, это точно. Даже представить нельзя, какие сейчас у того неприятности: на вверенном ему курсе один кадет едва не прикончил другого. И когда – за несколько дней до выпуска!

Из наставников попрут, это точно. А может, и чего похуже… Он вспомнил лицо Хлыста там, на месте поединка, и поёжился: совесть разгулялась вовсю.

«На допросе возьму всё на себя и дело с концом! Может, хоть наставника не тронут. Кто им кадетов учить будет?»

Совесть мало-помалу успокоилась: на смену ей пришло чувство голода.

«Если протяну до допроса… – угрюмо подумал Эрван. – С голодухи не сдохну – крысы сожрут. Выбирай, парень!»

Эрван сонно ухмыльнулся.

Немудрено, что заключённые сами на допрос бегут. Посидишь тут с недельку – в чём угодно признаешься!

«Только не я».

Мысль была ясная и твёрдая. Словно и не ему принадлежала, а кому-то другому: более взрослому, мужественному и сильному.

Да!

Лёжа в тишине и мраке, попеременно терзаемый голодом и совестью, Эрван понял о себе простую вещь. Понял – и рассмеялся с тихим торжеством. Прошептал в темноту.

«Убить меня можно. Сломать – нет.

Поняли, вы?! Так-то!»

Прошлое закончилось, и это его не волновало. Будущее выглядело мрачно, но и это уже не имело значения.