Военное дело Московского государства. От Василия Темного до Михаила Романова. Вторая половина XV – начало XVII в. - стр. 41

Однако, подчеркнем это еще раз, собрать столь значительную для действий в поле можно было лишь на непродолжительный срок, для решения конкретной задачи (выделено нами. – В. П.). Но не более того! «Успех всеобщей мобилизации зависел от сотрудничества с удельными князьями и боярами и, конечно, – указывал русский историк Г. В. Вернадский, – от отношения к ней народа в целом. Поэтому мобилизация была возможна в тот период только в момент угрозы национальной безопасности (выделено нами. – В. П.)…»[174] Содержать же большую рать ни один князь в то время сколько-нибудь длительное время был физически просто не в состоянии, да и долго удерживать в повиновении своих союзников-князей, заносчивую и горделивую «меньшую братью», было крайне сложно, если вообще возможно. Дмитрий Иванович имел печальную возможность убедиться в этом в 1382 г., а его внуку Василию II во время Войны из-за золотого пояса – а хоть и накануне печальной памяти битвы под Суздалем, проигранной во многом и из-за того, что на помощь к Василию не явились его двоюродный брат Дмитрий Шемяка со своими союзниками.

Но вот проходит еще несколько десятков лет, и уже в 50-х гг. XV в. мы видим, что великий князь без особого труда может выставить в поле 10–15 тыс. хорошо вооруженных и оснащенных всадников. Еще бы – после окончательной победы над Юрьевичами Василий II избавился ото всей своей «младшей братьи», которая внушала хоть малейшие сомнения в лояльности его власти, а оставшиеся князья, приученные к повиновению, безропотно садились в седло по первому великокняжескому слову. Сын Василия, Иван III, создатель единого Русского государства, обладал еще большими ресурсами и властью, чем его отец. Более того, он не только фактически довел до конца «военную централизацию», подчинив своей воле практически все военные силы Русской земли, но и проводил с конца XV в. поэтапно поместную реформу, наращивая численность конного войска за счет наделенных поместьями детей боярских.

Изменяется при Иване III и характер военных действий – кампании отличаются большей длительностью и охватывают огромные пространства, особенно в сравнении с прежними временами, когда полки редко ходили дальше, чем на 2–3 дневных перехода от родного дома. И для Ивана III не было большой проблемой отправить сразу несколько ратей против противников в разных концах своего государства – например, как это было в 1502 г., когда его сын Дмитрий Жилка с 18–20-тысячным войском пошел осаждать литовский Смоленск, а еще примерно 10–12 тыс. воевали с ливонцами на псковском направлении[175].

Сын Ивана Василий III продолжил дело своего отца. При нем окончательно были подчинены московской власти Рязань (1521 г.) и Псков (1510 г.), в 1514 г. завоеван Смоленск. Все это позволило ему в годы первой Смоленской войны 1512–1522 гг. посылать против великого литовского князя и короля польского Сигизмунда I несколько армий, действовавших одновременно на нескольких направлениях, общей численностью от 13–15 до 20 тыс. «сабель» и «пищалей». А в 1521 г. на двух «фронтах», «южном» «татарском» и «западном» «литовском», Василий выставил и того больше ратных, до 55 тыс. конницы и пехоты![176] И это не считая многочисленной «посохи», выполнявшей вспомогательные работы – дорожные, саперные, обозные и пр. Подчеркнем – еще сто лет назад войско в 10 тыс. всадников представлялось экстраординарным, но сменилось три поколения – и московские государи без особого труда практически ежегодно (sic!) способны послать на своих «государских неприятелей» пару таких ратей в одну кампанию, и при этом иметь еще и некоторый резерв на всякий случай.