Военная контрразведка. Эпизоды борьбы - стр. 14
б) оказывать всяческую помощь и поддержку заградительным отрядам армии в деле укрепления порядка и дисциплины в частях.
Приказ прочесть во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях, командах, штабах.
Народный комиссар обороны СССР И. Сталин».
О действиях наших войск и работе военных контрразведчиков в Сталинграде Леонид Георгиевич глубоко и подробно описал в своей выше упомянутой книге в главе «Сталинград». Он писал, что после того, как 23 ноября 1942 г. войска Юго-Западного и Сталинградского фронтов соединились, замкнув кольцо окружения вокруг 22-х неприятельских дивизий, заметно больше в людях стало веры в грядущую победу. И это несмотря на то, что началась операция по спасению окруженной под Сталинградом 6-й полевой армии силами танковых стратегов Манштейна и Гота. Но немец уже был не тот – он был измотан, хотя и зол.
По мнению ветерана, в Сталинградской битве с наилучшей стороны, кроме Чуйкова, показал командующий Донским фронтом К.К. Рокоссовский. Интересный эпизод с Рокоссовским рассказал Леонид Георгиевич:
«Известно, что будущий маршал стал жертвой клеветы, был арестован и находился в ленинградской тюрьме «Кресты» с августа 1937 г. по март 1940 г. Вскоре после своего освобождения в конце мая 1940 г. генерал-майор К.К. Рокоссовский был принят маршалом Советского Союза С. К. Тимошенко, а затем – И. В. Сталиным. Сталин спросил:
– Где ты так долго пропадал?
– Сидел, – кратко ответил генерал.
– Нашел время сидеть. Работать надо! – заметил ему вождь.
После победоносной Сталинградской эпопеи портреты Рокоссовского замелькали в газетах и журналах. Его поздравляли из разных мест Союза. Прислал поздравительную телеграмму и начальник тюрьмы «Кресты». Генерал немедленно ответил ему тоже телеграммой:
«Рад стараться, гражданин начальник. Рокоссовский».
Таковы крутые повороты жизни!»
Много интересного Леонид Георгиевич рассказывал и о майском Берлине 1945 г. Когда войска 5-й ударной армии перешли границу Германии, военные контрразведчики были поражены реакцией местного населения. Берлинцы, напуганные геббельсовскими страшилками, прятались от советских воинов, которые «в лучшем случае сравнивались с ордами жестокого завоевателя Аттилы из раннего средневековья».
Со слов контрразведчика:
«…Запомнилось, что в первом немецком доме, куда мне довелось зайти, чувствовалось недавнее присутствие хозяев, они бежали буквально с нашим приходом. На кухне, на выключенной плитке, еще потрескивала приготовленная яичница…»
В первые дни нахождения наших войск в Берлине некоторые солдаты и офицеры, особенно потерявшие близких, проявляли озлобленность и чувство ненависти ко всему германскому. Эти чувства иногда проявлялись в изнасиловании немок, расстрелах фашистов, поджогах их домов.
– Помню, у одного из плакатов с надписью «Вот она, проклятая Германия» стояла пролетка с тремя убитыми голыми немцами с трубками во ртах и в цилиндрах. Такой же немец сидел на месте возницы. Над пролеткой висел чуть поменьше плакат «Вперед, Великая Германия!», – рассказывал Леонид Георгиевич. – Это, естественно, долго продолжаться не могло, и вскоре была издана директива Главного Политического Управления Красной Армии (ГЛАВПУРа), разъяснявшая, что Красная Армия пришла в Германию не для мщения, унижения и порабощения немецкого народа, а для его освобождения от гитлеризма.