Водолаз Его Величества - стр. 48
Бабка сказывала, что деда сразу приметила, когда тот на посту стоял. И он ее тоже. Попросил воды принести. Принесла. На следующий день лепешкой угостила. Потом они случайно встретились, когда бабка мимо лагеря шла. Или не случайно, кто теперь разберет.
А через два дня вызывает деда поручик, ногами топает: «Что ты за бардак тут устроил?» Дед не понимает, а тот его отправляет на ворота лагеря, мол, какая-то девка к нему ломится. Приходит Митяя дед на ворота, а там бабка Мария падает ему в ноги и умоляет: женись, не то убьют.
Оказывается, по басурманским правилам, если девка гуляет с парнем до замужества, она позорит честь семьи. То есть жениться на других девушках этой семьи уже никто не будет. И вообще, пятно на всю жизнь, не смыть. Чтоб спасти честь семьи, выход один: пришить девку. И делают это не чужие люди, а собственный отец и родные братья.
– Какой ужас! – воскликнул Артем. – Ты не сочиняешь?
Андрей сплюнул сквозь зубы и продолжил:
– Дед Митяя никак в толк не мог взять: причем здесь он? Спросил бабку Марию: как же так, мы ж друг друга даже пальцем не тронули? А та объяснила: мол, одна семья в городке сватала ее за их парня, но родители отказали, не захотели с ними породниться. Вот они и решили отомстить. Воспользовались тем, что Мария три раза разговаривала с русским солдатом, и пустили слух, будто она шлюха и спит за деньги с неверными. И не объяснишь, и не докажешь. Домой ей возвращаться нельзя, любимые братики, которых она растила с малолетства, зарежут ее, как барана. В общем, или он на ней женится и забирает к себе в лагерь, или она прямо сейчас идет к обрыву и прыгает.
Поручик, который за дедом увязался, стоял рядом и все слышал. Спросил у деда: ты, мол, не против жениться? Тот говорит: очень даже за, мне девушка по сердцу. В общем, взяли ее в лазарет помощницей санитарки, батюшка с ней поговорил пару раз и окрестил. Вскоре война кончилась, деда Митяя демобилизовали, он прямо в лагере обвенчался с бабкой Марией и увез в родную деревню под Курск.
Хорошо они жили, душа в душу. Дед Митяя умельцем был, руки золотые, а сердце алмазное. Всем в деревне помогал, где плечо надо подставить, он первым бросался до самой старости. Бабка Мария души в нем не чаяла, и она для него до старости оставалась светом в окошке. Вот только с детьми у них плохо получалось, умирали дети. Лишь одна младшая дочка выжила, Настя, Митяя мамка.
Черная уродилась, в мать, глаза огромные, совсем другая краса, чем у наших белобрысых девок. Взял ее дядька Василь, плотник, работящий мужик, пахарь. С утра до вечера в своем сарае строгал-пилил, молотком стучал, весь стружкой засыпанный. Ах, как она пахла, эта стружка, как пахла!
Андрей негромко хлопнул себя ладонью по боку и сокрушенно произнес:
– Эх, сейчас бы закурить!
– А кто мешает? – удивился Артем.
– Бочкаренко. Дыхалку, говорит, портит. Ты что, не заметил, в школе ни один человек не курит. Запретил, гад усатый!
Артем стал припоминать и с удивлением понял, что за месяц своего пребывания в школе не видел ни одного курящего.
– Дядька Василь с женой хорошо ладил, – продолжил Прилепа, – а уж с тестем был как два сапога пара. Хлопотуны, жизни свои прожили от заботы до заботы.
Дед Митяя раньше всех умер: то ли старая рана открылась, то ли лихоманка одолела. Поболел с месяц и преставился. Больше всех по нему дядька Василь горевал, чисто как по отцу убивался. Бабка Мария пару лет протянула, точно птица с перебитым крылом, и тоже отошла. Я с Митяем с детства хороводился, лен не делен, из горницы ихней не вылазил, отседова все и знаю.