Во тьме Эдема - стр. 18

– Здравствуйте, Старейшины, – поздоровался я.

Каролина жестом велела мне подойти.

– И леопарда захватите, – добавила она. – Поднесите его поближе. Ничего себе! Вы только посмотрите!

Я неохотно опустился на корточки перед тремя Старейшинами. Они протянули ко мне тощие трясущиеся руки. Я подполз поближе, зная, что от меня требуется, и направил их костлявые старые ладони, чтобы троица могла ощупать мое лицо, волосы, плечи. Они тыкали в меня пальцами и щипали так, словно я был не человеком, а какой-то вещью.

– Говоришь, Джон Красносвет? – уточнил Ступ. – Чей ты, мальчик? Кто твоя бабушка?

– Да, малыш, выкладывай. Кто ты? – недовольно поддакнул старый Митч.

– Мать моей матери звали Звездой.

– Никогда о ней не слышала, – заметила Джела, которую назвали в честь первой Джелы, Анджелы, нашей общей праматери. – А ее мать как звали?

– Мать Звезды звали Хелен.

Я перевел взгляд на Модели, которые лежали у ног Старейшин. «Непокорный» – трубка, утыканная длинными шипами. Настоящий был куда длинней Большого озера, сто пятьдесят с лишним ярдов, и настолько широкий, что в него помещался Посадочный Апарат. Когда «Непокорный» взлетал с Земли, эти длинные шипы загорались багровым пламенем, а потом Единая Сила открывала Дыру в небе и пропускала «Непокорного» с одного конца Звездоворота на другой. Все равно что перепрыгнуть Большое озеро, не коснувшись воды.

– Хелен Красносвет? – хрипло захихикал Ступ. – Как же, помню эту нахалку. Пару раз мы с ней переспали. Отлично позабавились. Она еще жива?

– Нет, Старейшины. Сгорела от рака четыре-пять бремен… То есть четыре-пять лет назад.

– Четыре-пять бремен не то же самое, что четыре-пять лет, – пробормотал старый Митч и залепил мне слабую пощечину. Больно не было, но я готов побиться об заклад, что у старого хрыча просто не хватило сил. – Считать надо в годах, как подобает всем истинным детям Земли. Не забывай об этом, молодой человек.

– Так где же леопард? – спросил Ступ, и все трое убрали от меня руки и жадно уставились невидящими глазами в пространство.

– Пусть мальчишка пока почтит память предков, – велели Старейшины, как будто меня тут не было. – Пусть поприветствует Круг, а мы пока займемся леопардом.

Я вышел на середину поляны, где был выложен Круг Камней: тридцать шесть круглых белых булыжников величиной с голову младенца составляли кольцо диаметром тридцать футов – как обозначение места, куда в свое время приземлился Посадочный Апарат. Пять камней в центре Круга символизировали Томми с Анджелой, наших общих предков, и Трех Спутников, которые попытались вернуться на Землю. К Кругу было запрещено подходить ближе чем на два ярда. Некоторые даже говорили, что тот, кто тронет камни или зайдет внутрь Круга против воли Совета и Старейшин, в тот же день умрет во сне. Я в это не верил, но правила помнил, поэтому остановился в трех ярдах от Круга и, как требовалось, чуть-чуть наклонил голову в сторону пяти камней посередине.

Эти камни были центром мира. Все знали, что мы должны оставаться здесь, в Семье, в группах, скученных возле Круга, потому что именно тут нас будут искать земляне, когда прилетят за нами.

Когда же я, засвидетельствовав почтение камням, направился прочь, мне в голову вдруг пришла мысль: «Если они пересекут небо и найдут дорогу сквозь Звездоворот, – сказал я себе, – то наверняка поищут нас и чуть дальше, если не обнаружат здесь».