Во сне и наяву - стр. 12
Макаровна пробыла у меня недолго – у нее сильно болело сердце и скакало давление. После ее ухода ириски, все до одной, сжевала Нинка.
Так прошла неделя, за ней другая. Мне разрешили вставать – сначала понемногу, потом сколько захочу. Нинку выписали, ее койка оставалась свободной, и я страшно скучала. От нечего делать у меня вошло в привычку день-деньской торчать у окна, наблюдая за происходящим в больничном дворе. Это было как немое кино.
Вскоре я выучила все наизусть. Точно знала, что утром, ровно в половине восьмого, в ворота въедет грузовик. Он остановится возле столовой, из кабины вылезут пожилой шофер в стеганой куртке и ушанке и его помощник, молодой, долговязый парень с бритой под ноль головой. Вдвоем они начнут выгружать из кузова продукты, из которых впоследствии больным сварят завтрак, обед и ужин.
Затем грузовик уедет, а на смену ему во дворе появится красивая блестящая иномарка главврача.
После восьми к воротам начинала тянуться длинная вереница людей. Это были врачи, медсестры и санитары, спешащие на работу в отделение. Иногда я пыталась подсчитать, сколько среди них женщин, а сколько мужчин, но всякий раз сбивалась.
Около одиннадцати двор наполнялся ходячими больными и пустел только к обеду. После тихого часа начиналась выписка, шел народ с сумками, приносили охапки цветов, стояли в ожидании автомобили.
Вечером персонал покидал больницу, а на следующий день все повторялось заново.
Бывали в этой периодичности и незапланированные, спонтанные эпизоды. Однажды во дворике яростно и свирепо подрались два санитара. Я знала, из-за кого – красавицы медсестры, той самой, что делала мне уколы.
Сама виновница поединка прошла мимо соперников с гордо поднятой головой и равнодушным видом, не удостоив взглядом ни того ни другого. Я несколько раз видела, как она целовалась в ординаторской с заведующим отделением, поэтому понимала ее пренебрежение к двум сгорающим от страсти дурачкам.
Санитаров разняли, но один из них успел расквасить противнику нос и держался победителем. Старшая медсестра потом долго отчитывала обоих – слов из-за стекла я разобрать не могла, но выражение лица у нее было очень суровым.
Наблюдать за дракой мне понравилось, однако, к великому разочарованию, больше никаких ЧП не происходило. Я продолжала часами просиживать у окошка в надежде увидеть еще что-нибудь интересное, и как-то заметила бредущую по двору усатую инспекторшу.
Я сразу узнала ее по кудлатой темной голове – она была без шапки, в коротком голубом пуховике и высоких белых сапожках. Усатая остановилась возле больничного крыльца, кинула беглый и рассеянный взгляд на окна и решительно шагнула на ступеньки.
Вскоре в палату заглянула нянечка.
– Демина, к тебе пришли.
Я кивнула. Нянечка посторонилась, пропуская в дверь усатую. Та уже успела снять пуховик, на ее узких плечах болтался белый халат.
– Здравствуй, Василиса. – Голос у нее был такой же резкий и неприятный, вдобавок ко всему еще и простуженный. Видно, ее мучил насморк, потому что она уселась в дальнем углу палаты, комкая в руке платочек.
– Здравствуйте, – равнодушно проговорила я.
– Как дела? – поинтересовалась инпекторша. – Лучше тебе?
– Лучше.
– Что-нибудь болит?
– Почти нет.
– Ну вот и хорошо. – Она прижала платок к носу и звучно чихнула. – Тебя на следующей неделе выписывают, знаешь об этом?