Во имя нигилизма. Американское общество друзей русской свободы и русская революционная эмиграция (1890-1930 гг.) - стр. 17

. Взгляды английских русофобов и польских эмигрантов нашли своеобразное отражение в работах о внешней политике Российской империи немецкого эмигранта Карла Маркса, жившего в 1850–1880-е гг. в Лондоне. Маркс смотрел на русское самодержавие как на оплот европейской реакции, душивший любые проявления революционности в Европе при финансовой поддержке Великобритании63. Впрочем, такой подход не находил широкой поддержки в викторианской Англии. Англичане склонны были воспринимать себя скорее в роли носителей цивилизации и свободы, чем жандарма Европы, спонсирующего подавление европейских революций64. Образ Великобритании как державы, ведущей борьбу с реакционной Россией во имя ценностей свободы, был очень популярен в годы Крымской войны. Пропагандистский приём, противопоставлявший «свободную» Англию «реакционной» России, помог активному стороннику войны, британскому министру внутренних дел Г. Пальмерстону заручиться поддержкой со стороны той части английского общества, которая не одобряла участие в вооруженных конфликтах, непосредственно не угрожавших границам родной страны.

Новое обострение Восточного вопроса начиная с середины 1870-х гг. положило начало процессу более сложного восприятия России в Англии. Восстания 1875–1876 гг. в европейских провинциях Османской империи – Герцеговине, Боснии и Болгарии – привели к очередному ухудшению англо-русских отношений. В Лондоне смотрели на Турцию как на барьер против расширения влияния России на Балканах и в зоне Черноморских проливов. Поэтому первоначальные действия английской дипломатии по урегулированию Восточного кризиса 1875 г. были направлены на сохранение в неприкосновенности границ Порты. Такой подход оказался неприемлемым, когда в августе 1876 г. в Англии стало известно о зверствах турецких войск в Болгарии. Восстание болгар против турок и жестокое его подавление дали повод противникам действующего премьера-министра Б. Дизраэли начать кампанию против политики, проводимой им в отношении Турции. Антитурецкая кампания лидера либералов У. Гладстона вывела на первый план вопрос об отношении к России. Гладстон, вдохновлённый на антитурецкие заявления разоблачительными публикациями американского журналиста Дж. МакГахана и донесениями генерального консула США в Турции Ю. Скайлера, выступил в разгар кризиса с позиций христианской морали. Осуждая действия Порты, он стремился, прежде всего, ослабить позиции Дизраэли. Для Дизраэли, наоборот, слабая и истощённая Турция по-прежнему рассматривалась как противовес усилению позиций России на Балканах. Россия выступала в роли защитницы южных славян и была готова на военный конфликт с Турцией для упрочения своих позиций на Балканах, что совсем не устраивало Дизраэли. Таким образом, «болгарские ужасы» («Bulgarian Horrors») высветили диаметрально противоположное понимание целей британской политики в отношении России у Дизраэли и Гладстона65.

С самого начала полемики лидера либеральной партии поддержала русская публицистка О. А. Новикова (Киреева), сторонница русско-английского сближения. Новикова регулярно публиковалась на страницах английской либеральной печати, защищая от нападок британских русофобов внешнюю и внутреннюю политику России. Она активно отстаивала интересы своей страны в годы Восточного кризиса. За такое рвение Дизраэли прозвал её «депутатом от России» (MP for Russia)