Внук Великого князя. Вторая жизнь - стр. 10

– Доброго здоровья Иван Дмитриевич, вот теперь снова рядом буду. Слава Господу всемогущему, что живы вы, а то я совсем места себе не находил. Сегодня поутру в Харбине был забрал Вашу шашку у мастера, на набалдашнике рукояти надпись сделали «За храбрость» осталось только темляк с клюквой закрепить. Казаки гутарють, что наградные листы на всех подписали, вот я и озаботился, – Семен достал шашку и положил передо мной.

Я в удивлении уставился на клинок, это было оружие из моего сна, без сомнения. Решив проверить свои предположения я обратился к Семёну.

– Семён Петрович, а как мой ахелтекинец поживает? – имя казака запомнил со слов полковника

– Не беспокойтесь Ваше благородие, Буяна я обиходил, порез был, дак то зашили и ранка заживает. Он ведь даже меня не всегда верхом пускает к себе, на аркане выгуливаю, чтоб не застоялся.

– А масти он какой?

– Масти? Это… из-за-белловой, вот. А что правда бають, что с памятью у Вас … того… не того? – проговорил Семён, уставившись на меня с неподдельным удивлением.

Я кивком головы подтвердил. А сам задумался: «Значит во сне мне память моего предшественника подсказывает. А что? Вполне возможно». Сомнения гуляли в моей голове, всё казалось каким то театром абсурда.

– Семён, мы с тобой наедине общались без чинов? – спросил я, и казак подтвердил кивая.

– У меня к тебе просьба будет, нужен портной, а то мой мундир наверняка в негодность пришел, привези портного сюда. Деньги есть? – продолжил я.

– Как не быть, Иван Дмитриевич, всё сделаю в лучшем виде. Вот и Буяна приведу с собой через пару деньков, скучает он по Вам, сердешный. Хоть и строптивый жеребчик, но всё же живая душа, – посетовал Семён, а я подумал насколько заботливо относятся казаки к лошадям.

– Скажи, Семён Петрович, откуда у меня шашка эта?

– Да как же? Вы когда кавалерийское Николаевское училище закончили, так в ту годину и подарили вам. Бають от самого Великого князя Михаила Николаевича Романова подарок. Таких клинков на весь Кавказ десятка два, может три не боле. Знатный клинок и древний, хороший мастер ковал. Оголовье волчье говорит о том, что принадлежал это клинок клану которые не покорялись нам. Другой клинок и не выдержит удара этой шашки, а ей хоть бы хны, – пустился в рассказы мой ординарец.

Семён еще что то рассказывал из жизни моего предшественника, и под его спокойный говор я уснул.

Конец мая начало июня 1900 год. Пригород Харбина. КВЖД южное направление.

Через два дня мой ординарец привел моего коня, сам он был на кабардинском аргамаке, вороной масти. Гордился этим жеребцом благоговейно, так как подарил ему жеребца генерал. Я уже активно передвигался, правда с костыльком, который мне смастерил Семён.

Увидев жеребца, я поразился, он точно был из моего сна. Красавец! Цвет окраса топлёное молоко, ноги от бабок светлее, как кремовые чулки, грива и хвост тоже чуть светлее. Я восхищенно глядя на этого жеребца поковылял к нему. Семён передал мне два яблока. Жеребец всхрапнул и потянулся мордой ко мне, я подал ему яблоко, а конь с удовольствием захрумал угощением.

– Признал хозяина, – улыбаясь проговорил мой ординарец.

А я прижавшись к шее жеребца, гладил и приговаривал «Буян, красавец, скучал по мне». Почему то общение с конём принесло мне душевное удовлетворение. Постояв так несколько минут, я справился у Семёна, когда появится портной для того, чтобы справить мне мундир.