Вне отбора: алые небеса - стр. 18
В детстве отец часто брал меня в походы, на рыбалку, за грибами и ягодами. Ориентироваться в лесу я умела, вот только солнце скоро зайдет и укутает лес сумерками. По-хорошему, отложить бы прогулку до завтра, но ладошка Пресветлой – моя последняя, возможно, единственная надежда спасти отца! И я не я, если не сделаю все возможное.
– Дорогу знаешь? – спросила, неуверенно бредя куда-то в направлении большого дуба.
– Не то чтобы очень. Тата говорит, ладошка каждый раз в разном месте! Магия же! Мол, кто ступит в лес с чистыми помыслами, того ждет испытание. Пройдешь испытание – получишь приз. Не пройдешь – получишь… – Эська взвизгнул и вцепился в меня, когда по лесу разлился тревожный волчий вой. – Инфаркт от страха мы получим, и больше ничего! Я что-то передумал. Да и темнеет уже. Идем обратно, а?
– Ты как хочешь, – я палец за пальцем отцепила стальную хватку парнишки и уверенно шагнула вперед. – А я не уйду, пока не найду ладошку.
Звуки в лесу сильно искажаются. Волк далеко. Да и в это время года в лесу полно добычи, ему нет необходимости набрасываться на одиноких путников. К тому же…
Я растерла запястья, на которых белели следы асов. Моя магия снова при мне. Конечно, я слишком давно ею не пользовалась, но это как езда на лошади: один раз научишься, уже не забудешь.
Эська осмотрелся, сгорбившись от страха, и засеменил следом.
– Лучше расскажи, что за испытание?
– Да каждому свое! Им ведь недаром невест испытывают.
Я остановилась и навострила уши.
– Невест испытывают?
– Ага. Завтра, как только на невинность проверят, всех в лес погонят. Кто найдет ладошку – той кристалл, кто не найдет – той а-та-та и ай-я-яй…
– Кристалл? – повторила с интересом.
Откровенно говоря, я особо не интересовалась отборами. Знала, что вот уже несколько столетий наследник престола выбирает себе невесту из «чистых» родов. Достойную, умную, красивую и сильную настолько, чтобы вместе с ним удерживать купол. А вот как испытывают – не интересовалась. Теперь жалею.
– Камни такие волшебные. Магические, – пояснил Эська, ступая по тропинке так осторожно, словно под каждым камнем кроется гадюка. – У кого наберется восемь – тот попадет в финал, а у кого… ай! Что это? Кто это?
Парнишка снова вцепился в меня, да с такой силой, что наверняка следы останутся.
– Этот страшный монстр называется валежник. Это не плотоядное существо! Отцепись же ты, наконец! Мне больно.
– Ой. Прости, – смутился он и виновато погладил мой рукав. – Так это… я особо-то не знаю. Собрать из этих камней что-то надо будет. Ну, тебе госпожа завтра сама расскажет. Или служанки. Вы же как сороки, любите побалакать.
Когда ухнул филин, у Эськи не выдержало сердце.
– Знаешь. Ты мне нравишься и все такое, но я, пожалуй, лучше обратно… Молоко убегает! – придумал он. – Совсем же забыл, ох Тата ругать будет, ох ругать буде-ет! – кричал он, улепетывая с такой скоростью, словно за ним стая голодных волков гналась.
Ладно. Справлюсь одна.
Хоть от Эськи толку и мало, защитник из него что трухлявая палка в руках девицы, но с ним как-то спокойнее. Спускались сумерки, в лесу становилось прохладно, а каждый звук и шорох рождал в воображении такие живописные картины, что хотелось припустить по тропке вслед за парнишкой, вспомнив об убегающем молоке.
Вот только оно не убегало. Напомнив себе, что стоит на кону, я бесцельно брела вперед, пока не услышала жалобный плач. Кажется, детский. Поспешила на звуки и, раздвинув густые ветки боярышника, заметила в овраге хрупкую детскую фигурку.