Вместо сердца – пламенный мотор. Реинкарнация Победы – 2 - стр. 2

Вот так, оставив КБ на назначенного Берией после моих январских стенаний о нехватке кадров заместителя – Николая Романовича Брилинга, досрочно освобождённого по такому случаю – схватив в охапку жену, в свою очередь оставившую хозяйство на Машу, и, само собой, сына, двадцать пятого апреля я уже ехал в поезде. Соседнее купе занимали мои прикреплённые, а ещё в вагоне разместились семеро погранцов, выпускников Ново-Петергофской школы, оказавшиеся нашими попутчиками до самого пункта назначения. Эта тёплая компания получила с моей лёгкой руки коллективное прозвище «товарищи однофамильцы», так как каждый из них был настолько просветлён уставом, что даже во хмелю обращался к сослуживцу «товарищ такой-то». Впрочем, произносилось это с особенной интонацией и нескрываемым шиком, как бы подчёркивая принадлежность к закрытой группе или касте, отделяя своих от чужих. Погранцы были «везунчиками», закончившими школу с отличием, поэтому их было решено оставить на преподавательских должностях, и границу теперь они увидят нескоро. Пятеро таких же счастливчиков, получив отпуск, решили ехать к родне, а эти всем скопом рванули по путёвке в санаторий. Я ехал и пытался разрешить вопрос, не нарочно ли это подстроено? «Усиление конвоя» выглядело просто идеально: народ дисциплинированный, служат в одном месте, все под присмотром. Но их выпустили двадцатого апреля, как раз тогда, когда случился инцидент с Туполевым. Получалось, что это либо чистая случайность, либо АНТ – провокатор Меркулова. Поймав себя на мысли, что страдаю манией преследования, решил не забивать себе голову и принимать обстоятельства такими, каковы они есть.

Поезд довёз нас до Новороссийска, где мы, погуляв по городу и прикупив по случаю лёгкую летнюю одежду и обувь, пересели на рейс Черноморского пароходства до Батума, так как железная дорога по каким-то причинам временно не функционировала. Ходили слухи, что она реконструируется. Все попытки переодеть наших прикреплённых в более удобную «гражданку» натолкнулись на глухую стену непонимания, и мы продолжали привлекать к себе внимание, постоянно находясь в обществе сразу трёх милиционеров в форме. От Батума наш путь лежал на север, снова по железной дороге, проехав по которой около двадцати километров, мы вышли на станции недалеко от скалистого мыса Цихисдзири. Там, в тени садов, притаилось трёхэтажное здание восточной архитектуры, бывшее ранее усадьбой какого-то аристократа, а теперь – ужасно секретным санаторием ОГПУ. Объект охранял аж целый сторож-грузин, лет семидесяти на вид, выходивший к воротам только тогда, когда надо было впустить автомобиль.

Внутри «советизированный» особняк представлял собой типичный пример нарождающейся пролетарской архитектуры. Некогда просторные внутренние помещения были разделены внутренними перегородками на клетушки, в каждой из которых помещалось три железные кровати и столько же тумбочек. Комнаты были объединены попарно в блоки и имели одну общую прихожую, в которой стояла пара шкафов. Столовая, единственное не реконструированное помещение первого этажа, была общей, как и «баня», на самом деле являвшаяся душевой, совмещённой с прачечной. Контингент отдыхающих был достаточно однородным – в основном молодые командиры погранвойск с «северов», многие семейные, с жёнами и детьми. Всего набиралось около полутора десятков пар и столько же холостяков, но с прибытием нашей группы соотношение ощутимо изменилось. Погранцы спешили использовать период весенней слякоти и хорошенько отдохнуть перед открытием очередного «летнего сезона охоты» на буржуйских нарушителей рубежей социалистического отечества.