Вместе - стр. 53
Винни повернулась к Дилейни спиной, практически уткнувшись лицом в экран, пальцы летали по клавиатуре. Дилейни проверила свои ленты и аккаунты. Мама прислала фотографию новой машины соседей – Дилейни ответила смайликом. Почтальонша Роуз опубликовала фото новой подружки своего сына с младенцем на руках – Дилейни отреагировала радугой. Реклама тампонов, охотничьих ружей, жевательной резинки и теплосберегающих стеклопакетов. Подруга по колледжу прислала короткое видео – вулкан, извергающийся прямо сейчас в Чили. Не зная, какая рожица подойдет лучше, улыбающаяся или нахмуренная, Дилейни отправила обеспокоенного единорога. В ее вместе-ленте было 311 уведомлений только за сегодняшний день. Она переслала их в разработанное Уэсом приложение для автоматических реакций и перешла к новостям. Появился ролик о паре, застреленной угонщиками машин в Украине, с приложенным опросом: “Вы хотите видеть больше подобных сюжетов?”
– О, смотри! – обернулась к ней Винни и показала на одно из окошек на экране своего компьютера. На фоне череды американских флагов что-то говорил привлекательный мужчина. – Ты его смотришь? Том Голета.
Дилейни и в самом деле следила за этим человеком последние месяцы. Голета баллотировался в президенты и представлял – насколько это вообще возможно – экзистенциальную угрозу для “Вместе”. Говорили, что скоро он должен посетить кампус.
– Он очень серьезно настроен, – сказала Винни, отправляя на конвейер коробку с фарфоровым сервизом. – Не могу понять, зачем Мэй его пригласила. Разве это разумно?
Жизненный путь Тома Голеты складывался так, словно главной его целью было стать непримиримым врагом “Вместе”. Поначалу судебный адвокат, потом – юридический консультант, потом – заместитель главы Федеральной комиссии по связи, дальше – член антитрастового комитета, который разоблачил сговор между шестью последними мастодонтами нефтяной отрасли. Он баллотировался в сенат, не имея никакого опыта предвыборной борьбы, и победил с перевесом в восемь пунктов престарелого республиканца, который опозорился, не сумев выговорить “киноа”.
Голета был одним из тех очень немногих политиков, что отказывались от Прозрачности. Вот уже десять лет Прозрачность стала нормой, хотели того избиратели или нет. Трансляция каждого дня, всех совещаний, слушаний и мероприятий кампании кандидата говорила о его открытости: “Мне нечего стыдиться, смотрите на меня!” Лишь небольшая горстка политических и общественных лидеров – преимущественно крестоносцы антицифрового движения – оставалась в тени. Голета настаивал на том, что он вовсе никакой не крестоносец и что его постоянные намеки на монопольный характер “Вместе” – вовсе не поход против нее. Но когда он решил баллотироваться в президенты, именно “Вместе” стала его главной мишенью, и атаки Голеты, пусть не слишком яростные, работали на публику и на ура принимались в городах, где жителей упорно не желали брать на работу в огромные информационные центры, которые росли как грибы и очень ловко, почти мистически, уходили от налогов.
Дилейни вытянула шею, чтобы лучше видеть экран Винни. В двух окошках из самых мирных и спокойных мест западного полушария махали родители Голеты – отец из Белиза, мать из Дэвенпорта, штат Айова. Сам Голета выглядел очень расслабленным. Он как будто никогда не нервничал, никогда не пытался произвести впечатление. У него был волевой подбородок и внимательный взгляд. Он любил выхватывать в толпе человека, который явно жаждал слиться со своим лидером, и смотрел ему в глаза несколько секунд, которые счастливчик не забудет уже никогда. Сейчас Том Голета стоял перед сотней молодых избирателей во дворе новенького здания Антиохийского колледжа.