Вместе - стр. 5
Она писала свой диплом в разгар антитрастовых претензий к “Сфере”, и основной тезис заключался в том, что неважно, является компания монополией или нет, если людей все устраивает. Она даже придумала формулировку “благонамеренное владение рынком”, что якобы означало гармоничные отношения между компанией и клиентом – идеальное состояние бытия потребителя, при котором все его желания исполняются эффективно и по минимальной цене. Бороться с таким сбалансированным состоянием – значит идти против воли людей, а разве законодательство не должно поощрять то, что людям нужно? Если компании известно все, если ей лучше знать, почему бы не позволить ей беспрепятственно совершенствовать нашу жизнь? Дилейни постаралась сделать так, чтобы текст ее дипломной работы разошелся по Сети. Позже она узнала, что ее имя упоминали во внутренних блогах сотрудники “Вместе” и, более того, на нее ссылался – коротко, но что с того – один из редких европейских законов, поддерживающих курс компании.
– Мы много обсуждали те идеи, о которых ты там пишешь, – сказал Дэн, останавливаясь.
Дилейни в этот момент могла думать только о том, как скоро ее подмышки превратятся в два чавкающих болотца.
– Безусловно, мы и сами понимали, что все так и есть, но не могли донести это до широкой общественности.
Дилейни улыбнулась. “Вместе” была мировым лидером по части распространения идей – в текстовой форме, аудио, видео, посредством мемов, – но при этом компания не представляла, как донести их до правительств, законодателей и критиков. Руководство “Сферы”, а затем и “Вместе”, особенно после вынужденной полуотставки Эймона Бейли, в прошлом их главного пропагандиста и проповедника, страдало неспособностью чувствовать нюансы, спесивостью и временами откровенной грубостью в общении с оппонентами. Верхи “Сферы” никогда не испытывали раскаяния в случае нарушения законов или использования их продуктов в неприглядных целях. “Сфера” сеяла ненависть миллион раз на дню, стала причиной неописуемого множества страданий и смертей, внесла огромный вклад в разрушение демократии во всем мире. В ответ на общественное возмущение в компании сформировали комитеты для обсуждения проблемы. В итоге некоторые алгоритмы были изменены, несколько подстрекателей с высоким рейтингом забанены, а в Бангладеш появились работающие за минимальную зарплату модераторы.
– То, как ты осветила наши проблемы с антимонопольным законодательством через призму истории, – продолжал Дэн, – очень познавательно даже для таких, как я, а я тут с самого начала. – В голосе появилась задумчивость. – У тебя очень острый ум, а нам здесь это необходимо.
– Спасибо, – пробормотала Дилейни, ликуя про себя.
– Как принял твою работу научный руководитель? – спросил Дэн.
Воспоминание о профессоре Мине Агарвал отдалось в сердце Дилейни уколом сожаления. На втором курсе она стала посещать цикл ее лекций под названием “Свободный доступ ко всему – свобода воли” и полностью подпала под ее влияние, уверившись, что “Сфера” – не просто монополия, но самая безжалостная и опасная корпорация, когда-либо возникавшая в мире, – экзистенциальная угроза всему, что осталось в людях живого и интересного.
Через два года, когда Дилейни попросила Агарвал стать ее научным руководителем, та с готовностью согласилась, но была потрясена, когда Дилейни представила ей 77-страничный диплом о безумии и несправедливости антимонопольных мер в отношении “Сферы”. Агарвал поставила Дилейни пятерку. “Эта оценка – за четкость аргументов и глубину исследований, – написала Агарвал, – но к выводам у меня есть серьезные моральные претензии”.