Влюбленный призрак - стр. 6
Но Тома́, окаменевший от этого видения, не мог шелохнуться.
– Как хочешь. Попробую сам до тебя добраться, но учти, мои движения пока что немного хаотичны. В ближайшие часы это должно наладиться. Хотя наши с тобой представления о времени не вполне тождественны.
Тома́, вытаращив глаза, следил, как фигура отца, покинув кресло, движется к каминной трубе, оттуда скользит вдоль стены и, добравшись до письменного стола, присаживается на его краешек.
– Гляди-ка, я неплохо справляюсь! – радостно сообщил отец. – Понимаю, тебя это шокирует. Пойми, ты не жертва галлюцинации, перед тобой действительно я, можешь мне поверить.
– У меня такое ощущение, что ко мне обращается Марсель.
– Что еще за Марсель? – осведомился Раймон.
– Осветитель в концертном зале Плейель. Комментируя мое исполнение, он всегда повторяет: «Можете мне поверить, мсье Тома́…»
– Ты веришь какому-то осветителю?
– Да, он страстный меломан.
– А как насчет доверия к родному отцу?
– Маленькая подробность: Марсель жив. Это кое-что значит! – Тома́ поморщился от сильного сердцебиения. – Надо же, я тебе отвечаю! Конечно, это галлюцинация!
– Заметь, я догадывался, что придется запастись терпением, и подготовился к этому, как время ни дорого. Вернемся к твоему детству. Когда я садился вечером в ногах твоей кроватки и рассказывал тебе на сон грядущий сказки про фей и про демонов, существ со сверхъестественными способностями, обитателей далеких краев, ты слышал меня в темноте? Соглашался верить в придуманные мной миры?
Тома́ кивнул в знак согласия.
– Так что же с тобой с тех пор произошло?
– Ты останешься здесь, а я встану, пойду в ванную, умоюсь холодной водой, а когда вернусь, тебя здесь уже не будет. Договорились?
– Ну и упрямец ты! Ты что, не рад меня видеть?
Тома́ не ответил. Собрав все силы, он выполнил свое обещание: встал, вышел и тихо закрыл за собой дверь кабинета. Умывшись, он прилег на диван в гостиной. Голова еще кружилась. Он закрыл глаза и задремал.
Разбудил его звук поворачивающегося в замочной скважине ключа. Он открыл глаза и увидел, что над ним стоит его мать и с нежностью смотрит на него:
– Ты забыл, что у тебя здесь по-прежнему есть своя комната?
– Я не собирался задерживаться, – ответил он, потягиваясь.
Выйдя из оцепенения, он резко повернул голову и испуганно, как загнанный зверь, огляделся.
– Что с тобой? – взволнованно спросила Жанна.
– Ничего, – ответил он, растирая себе затылок. – Ты в курсе, что твоя лучшая подруга хранит здесь у тебя никакие не сигареты? Неудивительно, что она курит втихаря!
Жанна вскинула голову и понюхала воздух.
– Все понятно! – в ее голосе звучало раскаяние. – Ты, должно быть, ошибся ящиком, сигареты Колетт – в том, что справа.
– А в левом чьи?
– Нечего смотреть на меня прокурорским взглядом, в моем возрасте я могу делать все что захочу!
– Успокой меня: это у тебя вместо обезболивающего?
– Зачем столько пафоса? Как у меня мог вырасти такой серьезный сын? Что я упустила в твоем воспитании?
– У нормальных родителей несколько иные заботы…
– Согласись, эти твои «нормальные родители» – невозможные зануды. Я не сразу стала твоей матерью, сначала я была девушкой поколения 1968 года. Мы не пристегивались за рулем, гоняли с развевающимися на ветру волосами, пили, курили, потешались над всем, особенно над собой, не боясь никого задеть, выходили на демонстрации под лозунгами защиты, а не ограничения свободы, а еще мы знали, что такое частная жизнь. Кое-кто умирал молодым, зато какая это была жизнь!