Влюбленный астроном - стр. 5

– Он поворачивает! – крикнул сигнальщик. – Он идет на нас!

Капитан встал рядом с астрономом и направил на горизонт свою подзорную трубу. Гийом Лежантиль ждал от него каких-нибудь ободряющих слов, но тот хранил молчание. Но вот он опустил подзорную трубу и скомандовал:

– Полборта право! Грот ставить!

Матросы мгновенно подхватили и передали дальше его слова, и судно начало разворот. Гийом Лежантиль закрыл глаза. Воображение живо нарисовало ему звероподобных беззубых громил, с ног до головы покрытых татуировками и шрамами. Они станут его бить, сорвут с него шелковые и бархатные одежды, выкинут в море астрономические инструменты, а потом завяжут ему глаза и под оскорбительный хохот и плевки заставят идти по перекинутой через борт доске. Доска у него под ногами закачается, и он рухнет в воду, как мешок. Плавать он не умеет, а значит, вскоре утонет обессиленный, если раньше его не разорвут на куски хищные рыбы. И все это – из-за каприза звезды, которая в виде маленького шарика через год с небольшим пройдет перед солнечным диском.

– Сейчас мы устроим этим безумцам органный концерт! Пушки на правый борт! – крикнул капитан.

– Пушки на правый борт! – подхватили матросы, и палуба покачнулась, когда они бросились дружно подкатывать к борту дека могучие орудия. Двадцать пять портов открылось одновременно, словно окна в доме, и из них высунулись наружу разогретые духотой трюма морды двадцати пяти пушечных стволов.

– Подпустим их поближе, – с сардонической улыбкой сказал капитан, достал из кармана глиняную трубку и с полнейшим спокойствием принялся ее набивать. – Аромат табака отлично сочетается с запахом пороха, – пояснил он и чиркнул красивым кованым кресалом об отполированный кремень. В чашу трубки мелким дождем посыпались искры, воспламеняя ее содержимое. Капитан несколько раз пыхнул трубкой – запахло пряностями и костром – и негромко добавил: – Месье Лежантиль, мой глубокоуважаемый пассажир, заткните, пожалуйста, уши.

Вход в дом преграждала тяжелая дубовая дверь – из тех, что открываются с характерным щелчком, стоит ввести в кодовый замок нужные цифры. За такой дверью обычно располагается похожее на коридор пространство, выходящее во двор; с правой стороны устроено что-то вроде будки для консьержа. От каменных стен коридора обычно веет холодом; здесь темно, и выключатель приходится искать на ощупь. Одним словом, так выглядит типичный подъезд дома в османовском стиле, сохранившего свои оригинальные черты.

Ксавье стоял на тротуаре возле входа, поджидая клиентов, желающих посмотреть квартиру: восемьдесят квадратных метров, окна во двор, шестой этаж с лифтом. Он следил глазами за парами, пересекающими перекресток, пытаясь вычислить чету Пишар. Пока он разговаривал с ними только по телефону. В его профессии стало обычным впервые встречаться с клиентами только для посещения конкретного объекта. Предварительные договоренности все чаще осуществляли по электронной почте. Мир как будто терял материальную основу.

В голубом небе ярко светило солнце. Ксавье прищурился и достал из кармана солнечные очки со стеклами черными, как чернила. Пары с перекрестка шагали мимо, и Ксавье почувствовал себя часовым, зачем-то охраняющим подъезд дома, в котором не живет – ни в собственной, ни даже в арендованной квартире. Он здесь, так сказать, проездом – заключит сделку, получит комиссионные, и все. Он никогда не узнает, что за люди обитают по этому адресу, как у них проходят собрания собственников, ладят ли они с соседями, радуются ли солнышку в своем дворике. На третьем этаже, если верить блестящей латунной табличке, сияющей, как золотая, живет врач-терапевт, но Ксавье никогда не увидит лица доктора Зарницкого. Он прикинул: сколько раз, явившись раньше времени на встречу, он вот так стоял у подъезда, бренча в кармане ключами от квартиры и держа в руке папку с технической документацией. Точно, как часовой. Да, сотни раз. Все-таки в его работе есть нечто странное. Чужие люди открывают ему доступ к своей частной жизни. Продажа дома или квартиры – это не пустяк. Ты как будто расстаешься с частью своей жизни, частью своих воспоминаний – а иногда и со всей жизнью целиком. Ты закрываешь за собой дверь, зная, что больше никогда не откроешь ее вновь. В те недели или месяцы, что велся поиск покупателей, владельцы квартир делились с ним личными историями, рассказывали о своих родителях, дедах и бабках, женах или мужьях. Сменяются поколения, недвижимость переходит из рук в руки, и нынешние жильцы обычно ничего не знают о предыдущих. Недавно Ксавье прочитал статью, заставившую его глубоко задуматься. В ней говорилось, что 85 процентов современных людей ничего не знают о своих предках, живших за 150 лет до них. Поначалу его поразила эта цифра, но потом он сообразил, что и сам относится к этой категории людей: он понятия не имел, кем были и чем занимались его предки в 1862 году. В семье о них никогда не упоминали, по всей видимости, из-за полнейшей неосведомленности. А что насчет тех, кто жил еще раньше?