Влюбленные женщины - стр. 40
– Я говорила не с тобой, – высокомерно отозвалась девушка.
– Но ответить, надеюсь, можешь? – сказал он.
Вместо ответа она неожиданно вонзила нож в его пухлую, белую руку. Молодой человек вскочил со своего места, грязно выругавшись.
– Вот сразу себя и показал, – презрительно заметила Минетта.
– Пошла ты к черту! – Стоя у столика, молодой человек злобно смотрел на девушку.
– Немедленно прекратите, – приказал Джеральд, повинуясь внутреннему инстинкту.
Молодой человек продолжал стоять, глядя на девушку сверху вниз с презрительной насмешкой; на одутловатом, бледном лице появилось выражение неловкости и страха. Рука окрасилась кровью.
– Какой ужас! Сделайте что-нибудь! – завизжал Холлидей, отворачивая вмиг позеленевшее лицо.
– Тебе нехорошо? – поинтересовался участливо молодой человек. – Тебе нехорошо, Джулиус? Не обращай внимания, парень, ничего особенного не произошло. Не доставляй ей удовольствия, пусть не думает, что совершила подвиг. Не доставляй ей такой радости – ведь именно этого она и хочет.
– О-о! – визжал Холлидей.
– Его сейчас вырвет, Максим, – предупредила Минетта. Учтивый русский юноша встал и, взяв Холлидея под руку, куда-то увел. Бледный, весь съежившийся Беркин с недовольным видом наблюдал за этой сценой. Раненый молодой человек отошел от их столика, подчеркнуто не обращая внимания на кровоточащую рану.
– На самом деле он страшный трус, – сказала Минетта Джеральду. – Джулиус находится под его сильным влиянием.
– Кто он такой? – спросил Джеральд.
– Да просто еврей. Терпеть его не могу.
– Впрочем, до него нам дела нет. А вот что случилось с Холлидеем?
– Джулиус – самый отчаянный трус на свете, – воскликнула Минетта. – Стоит мне взять в руки нож, и он тут же гвохается в обморок. Он меня ствашно боится.
– Гм, – хмыкнул Джеральд.
– Они все меня боятся, – продолжала она. – Только еврей пытается хорохориться. Но он тоже большой трус: просто его волнует, что о нем подумают другие, а Джулиусу на это наплевать.
– Да уж, герои, – добродушно проговорил Джеральд.
Минетта посмотрела на него долгим, долгим взглядом. Она была очень красива, лицо ее пылало, и она была сведуща в темном, страшном знании. В глазах Джеральда вспыхнули два крошечных огонька.
– Почему тебя зовут Минеттой? Потому что ты похожа на кошку[13]? – спросил он.
– Думаю, да, – ответила девушка.
Улыбка еще сильней обозначилась на его лице.
– Действительно, сходство есть… или с молодой пантерой.
– Господи, Джеральд! – с отвращением произнес Беркин.
Оба с тревогой посмотрели на Беркина.
– Ты весь вечер молчишь, Вуперт, – слегка пренебрежительно пожурила его Минетта, чувствуя себя под защитой другого мужчины.
Вернулся Холлидей, вид у него был несчастный и больной.
– Минетта, – проговорил он, – прошу, не делай больше таких вещей. Ох! – И Холлидей со стоном опустился на стул.
– Шел бы ты лучше домой, – посоветовала девушка.
– Я хочу домой, – сказал Холлидей. – Но разве другие не идут тоже? Поедем с нами, – предложил он Джеральду. – Я буду очень рад. Поедем – прекрасно проведем время. Эй! – Он оглянулся, ища взглядом официанта. – Вызови мне такси. – И вновь застонал. – Господи, как же мне плохо! Минетта, взгляни, что ты со мной сделала!
– Ну почему ты такой идиот? – произнесла она с угрюмым спокойствием.
– Но я вовсе не идиот! Ох, как плохо! Поедем, все поедем, это будет так чудесно. Минетта, ты едешь? Что? Нет, ты должна ехать, да, должна. Что? Девочка, дорогая, ну, не надо начинать все сначала. Я чувствую себя просто… ох, как же скверно, ох!