Влюбиться – смерти подобно - стр. 3
Первый…
Первая любовь, казалось – чистая и сильная.
Теперь, в свои девятнадцать лет, она молила не о себе, не о нём, не о ней… Она молила о ребёнке, которого носила под сердцем соперница: «Он ни в чем не виноват… спаси ребёночка, Господи… ребёночка, которого носит она…» – беспрестанно твердила Ева, стоя на коленях у икон.
К концу Великого поста она решилась на исповедь. Судорожное состояние души молило о помощи. Страшно признавать свои грехи. Страшно вслух сказать незнакомому человеку всё, что спрятано глубоко внутри. Человек? Священник – спутник или посланец, который станет свидетельствовать на высшем суде о ней и о покаянии.
Слёзы катились по её щекам… Она ничего не чувствовала, кроме внутренней боли. Ни запахов на кухне, которые дразнили аппетит обитателей родного дома, когда мама жарила пироги ранним утром, ни уральских весенних холодов на пути в церковь, ни пристальных взглядов любопытных православных, собравшихся на утреннее богослужение и увидевших не накрашенную мирскую девушку.
Ева думала о том, как родная, милая, добрая, любимая мама проводила её в церковь, не подозревая, что её туда ведёт. Мать тревожило то, что дочь уже более месяца не училась в колледже, обычная простуда вызвала осложнения, и Еве поставили диагноз – гайморит. Она перестала различать запахи.
Сама девушка на почве страшной новости о ВИЧ первые дни паниковала и по ночам рыдала.
Но в церкви пришло иное осознание. Главное – родители! Их надо уберечь. Она стала думать о тех, кто её действительно любит. Отец и мать не понимали, почему она стала плохо есть, ссылаясь на строгий пост!? Высказывали мысли о том, что возможно она хочет похудеть? И как всегда радовались, если видели, что их уже совсем большое дитя в состоянии проявлять характер. Умилялись! Что приводило Еву в более глубокий ужас, и ненависть к себе лишь возрастала. Она называла себя неблагодарной и не достойной дочерью. Когда родители уходили из дома, девушка часами наводила чистоту, готовила еду, отчаянно пытаясь забыться в трудах, но слёзы подступали и, уже преодолевая собственное нытьё, она пыталась освободиться мысленно.
К концу поста на Еву вдруг снизошло прозрение.
И вот теперь, решившись на первую исповедь, девушка стояла в кругу, казалось бы, совершенно других людей, не похожих на неё. «Светская» – однажды сказал ей батюшка… Но когда она пришла на таинство, в ней было уже сформировано кардинальное противоположное мировоззрение. Ей открылось чудо простой радости жизни, тому, что она в состоянии видеть небо! Ведь кому-то и это не дано. Слышать птиц, что у неё есть руки, ноги, голова – она жива и полна сил. Вдруг поняла, что есть люди, которым в разы хуже сейчас и у них нет выбора – ходить или сидеть – они привязаны к кровати. Она вдруг поняла для себя простую истину: «… я буду жить так, словно каждый день последний. Делать всё сейчас, сегодня – не откладывая на завтра, потому что завтра может не наступить. Если анализы будут положительными? Тем более – мне нужно будет успеть сделать слишком многое за более короткий срок жизни, я должна жить так, чтоб меня помнили добрым словом! Однозначно – я должна нести в этот мир светлое и ещё одно… Господи, я молю об одном – если мы виноваты, я Вова, его нынешняя жена – накажи нас, но не ребёнка, которого носит она под сердцем. Он ни в чём не виноват»…