Влиятельные семьи Англии. Как наживали состояния Коэны, Ротшильды, Голдсмиды, Монтефиоре, Сэмюэлы и Сассуны - стр. 11

Во время войн, последовавших за Французской революцией, правительство часто обращалось на рынок в поиске средств и однажды столкнулось с непомерными требованиями со стороны банкиров, которые так задрали проценты, что это никак не оправдывалось состоянием рынка. В 1792 году братья Голдсмид сумели прорвать этот тесный круг, выставив заявку на предоставление правительственного займа. Банкиры стали искать самозванцев и нашли не очередной банк, но брокерскую фирму, чье название мало что говорило кому-либо из них, да и вообще кому бы то ни было. Шли годы, и они захотели разузнать побольше. Поскольку банкирский сговор был сорван, предложения займов стали выдвигаться на основе большей конкуренции, и братья зарабатывали на активизации рынка. Сочетание дерзости и деловой хватки сделало их практически неуязвимыми. Когда в черный день 1793 года ценные бумаги упали почти на 4,5 миллиона фунтов, их потери составили всего 50 фунтов. Историк Лондонской биржи писал: «Они были главными баловнями фортуны, которых она особенно любила». К концу века о них говорили с таким же придыханием, как о Бэрингах[8].

Взломав спекулянтскую клику, братья Голдсмид заслужили дружбу молодого Питта, но в те моменты, когда он не входил в правительство – как, например, когда его сменил Эддингтон в 1801 году, – они почти не вели дел с государством. Кроме того, своим пренебрежением практике образования группировок с целью контроля над рынком они нажили себе немало врагов, которые и поодиночке, и, конечно же, объединившись могли принести им немало вреда. В 1795 году Голдсмиды выпустили заем на 18 миллионов, который должен был открыться для широкой публики и получил прозвище «Заем лояльности». Он открылся 1 декабря и за четыре дня превысил намеченную сумму. В 1797 году произошло массовое изъятие вкладчиками депозитов из Банка Англии, и выплаты наличными были приостановлены. Облигации упали на 47 процентов, и «Заем лояльности» был дисконтирован по ставке 14 процентов. Голдсмиды потеряли целое состояние. 1801 год тоже принес катастрофу. Они понесли большие убытки на займах и утратили поддержку правительства из-за падения Питта. В 1803 году Питт вернулся, и они получили передышку, но в 1806 году он умер, и прошло три года, прежде чем фирма «Б. и А. Голдсмид» получила еще один государственный контракт. К тому времени Абрахам уже вел дела самостоятельно.

В 1792 году Бенджамин приобрел в безусловную собственность имение на 60 акров в Рохэмптоне и построил там усадьбу в соответствии со своим, как он считал, положением в обществе. В его дни она считалась «украшением этой части Суррея». Некоторые посетители удостаивали ее сравнения с Виндзорским замком. Окрестные холмы срезали, деревья пересадили, речки пустили по новому руслу, чтобы создать нужный ландшафт. Колонны и лестницы вытесали из прочного сиенского мрамора, и гости поднимались к дому, минуя стражу из массивных бронзовых статуй. В нем было множество гостиных и музыкальных салонов, бальный зал и даже частная синагога. Обеденный зал имел размер 60 на 40 футов и царствовал надо всеми помещениями дома. Бенджамин Голдсмид был блестящим хозяином и считал гостеприимство своим призванием. Среди почетных гостей за его столом бывали Питт, Нельсон и герцог Кембриджский, а праздник, который он задал в честь победы Нельсона в битве при Абукире, вспоминали с благоговейным трепетом и два года спустя. По словам современника, все это было исполнено «в великолепнейшем стиле, превосходившем все, чего тщились добиться где-либо еще… Его усадьба восхитительно озарялась фейерверками. По всему дому разносилась музыка и шум танцев с маскарадами и проч. с перерывами на закуски, которые развлекали его гостей почти сутки напролет».