Властители Индийского океана. Становление морских связей между Европой и Азией - стр. 17

Диаш доказал, что можно привозить морем в Европу вожделенные товары с Востока и поддерживать прямое общение с регионами, известными своим богатством и роскошью, которые восторженно описывали торговцы на рынках Дамаска и Александрии и Марко Поло в своих заметках о путешествиях через Азию. Это открытие стало началом новой эпохи в истории Старого Света. Теперь свободу западных моряков больше не ограничивал Суэцкий перешеек (захваченный мусульманами. – Ред.). До тех пор, пока эта естественная преграда не была преодолена четырьмя веками позже, путь вокруг Африки, открытый португальцами, оставался основным связующим звеном между людьми с белой, желтой и коричневой кожей. За много веков до этого семитские (арабские) мореплаватели продвинулись в южном направлении вдоль африканского побережья Индийского океана и достигли точки, расположенной примерно на полпути между Аравией и мысом Доброй Надежды, где основали крупный порт в Мозамбике. Но особых стимулов двигаться дальше на юг у них не было, хотя семиты и значительно опередили своих современников, они все же не стали первыми людьми, которым удалось провести корабль из одного океана в другой. (Уже упоминалось, что арабы около 1420 г. проникали в Атлантический океан из Индийского, а за две тысячи лет до них здесь проходили, огибая Африку, финикийцы (или греки). – Ред.) А именно это деяние принесло славу европейцам XV века. Причем с точки зрения штурманской практики ситуация абсолютно благоприятствовала именно семитам, а не европейцам. Порты Аравии располагаются намного ближе к мысу Доброй Надежды, чем любой порт отправления в Европе. Пассаты и течение мыса Игольного являлись помощниками арабов (если плыть здесь зимой; Бартоломеу Диашу господствующие ветры и течение мешали. – Ред.). Много удобных естественных якорных стоянок обеспечивали возможность поэтапного продвижения из Индийского океана. Ничего подобного на Атлантическом побережье Африки нет.

Однако восточный ум, несмотря на свой традиционный идеализм, подвержен влиянию сугубо практических соображений, и с точки зрения материальных интересов возможность открытия южной оконечности Африки была значительно менее привлекательной для арабов, чем для португальцев. Как хозяева Индийского океана, эффективно защищенные от западной конкуренции Суэцким перешейком, они были монополистами и вели значительно более обширные морские перевозки, чем можно предположить, и, естественно, желали сохранить такое положение дел. Поэтому им вовсе не казалась привлекательной возможность пустить в свои «владения» западные суда. Допуск чужеземцев в районы, которые они привыкли считать своей вотчиной, в глазах арабов не компенсировался возможностью продлить свои морские рейсы до атлантических портов, открыв новые судоходные линии.

Существовал только один довод в пользу именно такого развития событий, да и тот зависел от определенных, весьма проблематичных условий. Мусульманские судовладельцы сильно страдали от своих собратьев по религии, которые обладали властью или имели коммерческий авторитет в портах Египта и Ирана, а также от заоблачных платежей, которые требовали караванщики, перевозящие грузы из портов Красного моря на Средиземное море. Альтернативная линия перевозки освободила бы арабов от власти ненасытных тиранов и стала бы настоящей панацеей… если бы только удалось не пропустить европейские суда дальше Мозамбика. В конце концов, жители Запада вполне могли бы довольствоваться этим портом как местом встречи и обмена грузами между судами с двух океанов. Однако гарантии, что европейцы согласятся с таким ограничением, не было, и перспектива ее получения была слишком маловероятной, чтобы перевесить другие соображения.