Власий - стр. 2
– Куда спешите? – поинтересовался Петр Петрович у пассажирки.
– К дочке в больницу.
– А что с ней?
– Болеет.
– Чем?
– Да так… – женщина небрежно махнула краем руки в сторону Петра Петровича. – Лучше и не спрашивайте, чего об этом говорить, кому от этого станет легче? Зачем лишний раз душу теребить.
Машина проехала Мичуринский проспект. Дождь поутих, небо просветлело, из-за туч появилось солнышко, а вслед за ним и лучики огненные. Петр Петрович щелкнул переключателем, дворники перестали частить по лобовому стеклу и взяли меньший ход.
Слово за слово и Петр Петрович разговорился с новой для себя пассажиркой. Он и не заметил того, как поведал ей немного о себе и о проблемах со здоровьем своей дочки. Петр Петрович был по своей натуре человеком словоохотливым и умел разговорить своих пассажиров, иногда он этим ловко пользовался с выгодой для себя, разговорил он и эту пассажирку.
– И у меня дочка болеет.
– А что с ней?
– Редкое заболевание, дистрофия Ландузи – Дежерина.
– Извините, не расслышала. Музыка громко играет, вы не можете убавить звук?
– Пожалуйста, – Петр Петрович подкрутил ручку радиомагнитолы и повторил пассажирке диагноз дочери.
Музыка в салоне грохотала, перебивая своим звучанием человеческую речь [так, что пассажирам иногда приходилось разговаривать с нашим героем чуть ли не во весь голос], – все из-за врожденной тугоухости Петра Петровича. Он плохо слышал, но зато хорошо видел и к тому же соображал быстрее быстрого.
– Спасибо, теперь расслышала. И как давно болеет?
– С одиннадцати лет. Вначале болезнь не очень бросалась в глаза и не доставляла особых хлопот. А потом мышцы стали постепенно ослабевать, то одна мышца атрофируется, то другая. Теперь еле ходит, у нее осиная талия. Сама высокая – рост метр семьдесят два, а весит тридцать восемь – ее ветром с ног сдувает. Как только задумается о чем-нибудь, так у нее сразу ноги подкашиваются, и она падает на коленки. У нее все коленки сбиты. Во время прогулок ей всегда сосредоточенной надо быть. А зимой ей лучше на улицу и не выходить – и шагу не шагнет без посторонней помощи. Чуть скользко, сразу летит вниз.
– Сколько вашей дочке лет?
– Восемнадцать, на первом курсе учится, вернее, на второй перешла.
– А где учится?
– В текстильном, на дизайнера.
– Вот видите, все-таки учится, а другие инвалиды из дому вообще не выходят.
– Это да, она у меня молодец. Старательная, усидчивая, на отлично учится. Одна проблема: ее приходится каждый день привозить и забирать из института. Но это только с сентября начнется, а пока надо денег подсобрать, чтобы за обучение заплатить. Вот набрал сорок тысяч, осталось двадцать пять – не знаю, успею или нет, всего неделя осталась. – Петр Петрович немного лукавил, в запасе у него был целый месяц, но на это лукавство у него были свои, только ему одному ведомые расчеты и резоны.
– А почему на платном учится? Ведь она инвалид, ей положено бесплатное место.
– Точно положено, а вам откуда это известно?
– Я в этой системе работаю…
– Долгая история. Она на первом вступительном экзамене два балла схлопотала, пришлось договариваться. Исправили ей все-таки двойку на тройку – уговорил председателя приемной комиссии, но с условием… что она будет учиться на платном отделении.
– Хоть так, и то хорошо.
– Конечно, хорошо, и слава Богу. Я не знаю, что с ней было бы, если бы она не училась в институте. А так живет полноценной жизнью. Группа у нее подобралась хорошая – вся из девчонок, кроме трех парней. Девчонки все как на подбор хохотушки, да она и сама человек с юмором, веселая по жизни – не прочь лишний раз пошутить. Общительная, ее на старосту метили, но куда там с ее-то здоровьем.