Владивосток – Порт-Артур - стр. 23
– Да уж, невероятное дело вам удалось! Всех льстецов и наушников от Николая Александровича отодвинуть. У него ведь как шоры с глаз спали! То, что происходит сейчас с флотом, многие офицеры и адмиралы иначе как чудом не называют. Только кто-то от чистого сердца, а кто-то, простите, и с завистью…
– На всех льстецов и себялюбцев возле Николая Александровича меня, увы, никак не хватит. Не обольщайтесь. Так что гадостей флоту еще много пережить придется. Особенно при разработке новых типов кораблей и принятии большой кораблестроительной программы. А цели стать первым визирем я не преследую вовсе, поэтому и завистников опасаться не склонен… Кстати, когда вы тогда встали перед царем, я боялся больше всего на свете, что откажетесь и потребуете отставки. Но, честно, не от того, что совестно было. Просто я был абсолютно уверен, что достройку «Потемкина» в срок можно осуществить лишь в том случае, если император лично вас это сделать обяжет. Это только в ваших силах было.
– Вот-вот! Вы, молодой человек, все понимали, а я, многоопытный моряк и командир, бесился, потому как не верил. За то в первую очередь и винюсь. Хотя распоряжение Николая Александровича принимать башенную броню с раковинами сразу меняло дело по срокам готовности корабля. Но тогда я, простите, расценил этот пассаж почти как диверсию, опять же от вас персонально идущую!
– А сейчас как это решение расцениваете?
– Конечно, раковины в броне… По сути дела, такое абсолютно не допустимо. Двух мнений тут нет и быть не может. Ибо, как еще Петр Алексеевич положил, приемщику, недодел пропустившему, кара тяжелее даже, чем нерадивому заводчику. Но, по спокойном рассуждении, мы пришли к выводу, что по носовой башне, где только две серьезные были, одна в тылу, в полуметре от броневой двери, а вторая в задней части правой боковины, в принципе, приемка возможна. Если исходить не из обязательных требований и документов утвержденных, а из возможности поражения этих частей в бою. Она, конечно, много меньше, чем у лобовой части. Для кормовой же башни две детали пришлось-таки лить заново. Права на брак и переделку уже не было. Но, в итоге, слава богу, вышли чисто. Одним словом – успели. И информацию о применении японцами преимущественно фугасов для крупных калибров мы тоже учитывали. Но после этой войны плиты брачные заменить нужно будет непременно.
Как я расцениваю… Еще один линейный корабль уводит Григорий Павлович к Артуру. Да еще какой! А если бы все по букве да по параграфу, поспел бы он к ноябрю. Слава богу, что так все сложилось. Вот как расцениваю. И… спасибо вам, Михаил!
– За что? Федор Васильевич! За нервотрепку? За ту, что, слава Тебе, Царица Небесная, позади, и ту, что впереди? А она для вас в новой должности лютая будет…
– За то, что император наш сегодня к флоту лицом поворачивается, а не в кораблики играет. За то, что вы, зная, какую ахинею я на вас лью, сказали Николаю Александровичу, что только я на месте Авелана сумею разгрести все это… Только не спрашивайте, пожалуйста, откуда знаю. Знаю, и все!.. За то, что кораблестроением занялись, что до бунта Кронштадт и Ижору не допустили. И за то… За то еще, что к немцам идем не просто так, не с пустыми руками, за то, что государь наш увидел, наконец, что флот военный – не просто игрушка диковинная, а великий инструмент политический…