Владивосток. Миллионка. Украденное платье мадам Харуко. Четвертая книга из серии «Хайшенвей» - стр. 18
– Нет, дядя!
Чтобы не мешать дяде, я накинул пальто и вышел на улицу. Ночью снова выпал снег. Все спали. Налюбовавшись на восход солнца, замёрзший лёд в бухте и белый снег, я вернулся домой. Странное беспокойство не оставляло меня. Я чувствовал, что должен куда-то идти, куда-то подниматься, откуда-то спускаться. Я должен был что-то делать! Вернувшись в дом, я услышал, что кто-то плачет. Плач доносился из комнаты моей маленькой сестрёнки Енеко. Постучав в комнату и не услышав привычного «Войди!» я подождал несколько минут и осторожно приоткрыл дверь. Енеко, моя любимая сестра, лежала на кровати навзничь и плакала. Войдя в комнату, я растерялся! Я знал, что без приглашения входить строго запрещено, но сегодня меня это мало волновало. Все, что я знал, это то, что моя сестра плачет. А я, старший брат, должен ей помочь.
– Енеко, что случилось? Почему ты плачешь?
Сестра лишь глубже вдавила голову в подушку и зарыдала ещё горше.
Прошло довольно много времени, прежде чем я смог выяснить, что же произошло. Наша Енеко, при всей своей внешней сдержанности и невозмутимости, очень ранимая девочка. И впечатлительная! Нашей семье вообще присуща сдержанность. Но Енеко переплюнула всех. Никогда не знаешь, что происходит в душе этой девчонки. И вот сейчас она горько рыдает из-за подружки, на которую полиция устроила травлю и которая исчезла две недели назад. Облава была отвратительна и так подействовала на Енеко, что сестрёнка никак не могла прийти в себя. Так я в первый раз услышал имя Си. И грустную историю кореянки – полукровки, выброшенной волей судьбы на улицу. Про отца Си, который сиднем сидел целый день и ждал, когда девочка принесёт какую-либо еду в дом. Про мать Си, которую много лет назад увели хунхузы. Успокоив Енеко и дождавшись пока она заснёт, я на цыпочках вышел из ее комнаты. Пока я находился в ее комнате, совсем рассвело, и улица наполнилась привычным шумом. Из домашней молельни вышел дедушка и укоризненной посмотрел на меня. Последний раз я заходил в эту комнатку неделю назад, когда просил у бога помощи на экзамене. Сделав вид, что очень тороплюсь, я поспешил в столовую. После завтрака, когда дедушка решил немножко поговорить, я с удивлением узнал, что дедушка тоже знает подружку Енеко и даже видел ее вчера, когда она в очередной раз спасалась от погони.
Машинально одевшись, я уже совсем собрался выйти на улицу, но меня окликнул дядя. Он стоял в дверях моей комнаты и смотрел на меня. Очки он так и не надел. Непривычно было видеть его без очков, но ещё непривычнее было видеть выражение мягкости на его лице. Мягкости и недоумения. Я разделся и вернулся в комнату. Дядя смотрел на меня и молчал. Молчал и я. Наконец, дядя спросил:
– Что произошло вчера? Я ещё на дне рождения заметил, что с тобой что-то не так, но решил расспросить тебя позже. А потом забыл. Так что случилось?
– Я… Вчера… Нет, дядя, я не могу об этом вспоминать! Прости, пожалуйста, но я не могу!
– Давай я буду задавать наводящие вопросы, а ты будешь просто говорить мне «да» или «нет». Ты вчера был в таком месте, где не был до этого никогда, да?
– Да.
– В этом месте ты увидел что-то, что тебя очень испугало, да?
– Да. Да, да! Дядя, я не хочу говорить об этом! Я боюсь!
– И все-таки тебе придётся поговорить об этом. В последний раз!