Владек Шейбал - стр. 26
– Вы понимаете, молодой человек, что ваш папа оказался прав.
– Я… я осознаю это, но прошу вас, дайте мне еще шанс. Быть актером – мечта всей моей жизни. Я уверен, чувствую, что стане счастливым. Пожалуйста, прошу вас! – по его щекам текли слезы, в волнении и бессилии он сжимал, теребил в ладонях край своего пиджака.
– Ладно, юноша. Я пойду вам на уступку, но только один раз.
– Спасибо. Большое человеческое спасибо! – Владислав хотел было упасть перед профессором на колени, но сдержался, пообещав как следует подготовиться.
О своем провале Влад сообщил только матери. Бронислава горячо поддержала сына, ничего не сказав Станиславу. На следующей недели состоялось повторное прослушиванием, где Владислав показал себя с лучшей стороны, и комиссия единогласно поставила ему отлично, выдав документ студента вуза. Молодой человек гордился собой, был благодарен матери за поддержку: именно она – добрая, ласковая, нежная, была на его стороне, любя младшего сына больше всех на свете. Отец и брат немного растерялись, узнав об успехе Владислава, но потом Станислав признал строптивого сына победителем в споре и, наконец, предоставил ему свободу.
В один из сентябрьских дней Влад пришел домой с учебы. Бронислава готовила обед, Станислав сидел за столом, читал газету. Вдруг в дверь кто-то постучал. Влад пошел открывать незваному гостю. Он надеялся увидеть на пороге тетю Софию или ее подругу-еврейку Галину Дохоцкую, с которой семья Шейбалов состояли в дружеских отношениях, но, отворив входную дверь, юноша увидел смотрителя их дома – невысокого тучного поляка с небритым лицом, лысеющего. Смотритель водил красноватыми белками глаз, он был изрядно пьян. Ввалившись без приглашения в квартиру и даже не разувшись – как был в грязных сапогах, он протопал в столовую, с тяжким вздохом уселся на стул, заплетающимся языком проговорил:
– Ты, Станислав, делаешь ошибку, что позволяешь своей жене и ее сестре общаться с Дохоцкой – этой жидовкой. Скоро немцы будут газить всех евреев и пусть – земля чище станет.
Бронислава глянула из-за плеча на смотрителя, затем на мужа. Тот оставил газету, строго ответил:
– Пан должен знать несколько вещей. Первое, – он загнул один палец, – больше не напиваться и не приходить в наш дом в таком виде. Второе, – он загнул еще палец, – не угрожать нашим друзьям или нам, так как вы понимаете, что это опасно для вас… если наша подпольная армия узнает о ваших словах.
Не успел смотритель возразить, как Станислав вместе с Владом подхватили его с обеих сторон и, вытолкнув из квартиры, спустили по лестнице. Вдогонку ему молодой человек с задорным хохотом крикнул: «И больше не являйся к нам. Забудь сюда дорогу!» И дверь захлопнулась.
Через несколько дней после этого случая в квартиру Шейбалов заглянул брат Галины, Иосиф Дохоцкий. Он выразил благодарность за поддержку сестры и сообщил приглушенным голосом, что тот смотритель найден на пустыре неподалеку мертвым, а на его теле был лист бумаги, на котором написано: так будет с каждым, кто осудит еврейский народ. Когда Иосиф ушел, Бронислава посмотрела в лицо супруга, в ее взгляде читался упрек.
– Зачем ты сказал… сообщил армии о его словах? По твоей вине убит человек.
– А что мне оставалось делать? Никто здесь не знает, что мы армяне. Все думают, будто мы евреи. Если начнут убивать еврейский народ, нас в живых не оставят.