Вкус жизни - стр. 8
– Ну, если только заранее знать, что именно я приеду. А на улице, наверное, прошла бы мимо, хотя, может быть, и мелькнула мысль: «Кого-то эта полноватая блондинка мне напоминает?» – засмеялась Лена и добавила:
– После операции располнела, закололи в больнице гормонами. Не до красоты было – выжить пыталась. В такой ситуации предпочтения быстро меняются. А теперь, на седьмом десятке, вообще не до внешних параметров. Я достигла того возраста, когда это обстоятельство уже не имеет такого значения, как раньше. Сорок шестой размер мне уже не носить и на «мисс Россия» – не претендовать. Все равно больше трех баллов из десяти возможных не наберу. Да и не стоит стараться похудеть. Раз попыталась, но бросила это бесполезное, а может, даже вредное в моем возрасте занятие – погоню за мнимой красотой. Худая я или толстая – все равно бабка.
Кира поставила на стол тарелку с бутербродами и налила в чашки горячего чая.
– Хватит плакаться! Если хочешь знать, ты ни капельки не толстая. У тебя приятная полнота самодостаточной преуспевающей леди, и в твоей жизни еще много хорошего впереди, – поспешила заверить она подругу.
– Ох уж эти зыбучие пески несбыточных желаний! Твоими устами да мед пить. Но, к сожалению, и память уже никуда не годится: иногда не сразу соотношу фамилии и лица людей. Однажды – уже не помню где – со мной произошел позорный случай: перепутала врача с бывшей учительницей своего сына. А ведь когда-то была зеркальная память.
– Со мной тоже происходят явления такого же порядка: имена и номера телефонов стала путать.
– И в зеркало на себя гляжу без удовольствия. Глазей не глазей – моложе не станешь. Не удается восстановить былую красоту минимальными средствами – с помощью помады.
– Элегантный период – сорок пять-пятьдесят пять – мы успешно завершили и, надеюсь, зрелый пройдем на высоком уровне! Наш возраст – золотая осень: силенки пока есть, болезни еще не замучили, получается радоваться. А это очень много.
– Вот и моя соседка-врач часто безжалостно иронизирует над собой, а иногда шутит в угоду собственному желанию: «Я не пожилая женщина, а зрелая». И тут же добавляет кокетливо, понизив голос: «Ну, совсем, совсем немного перезрелая». А я весело вторю ей: «Мне тридцать пять лет и много, много месяцев». И мы вместе хохочем, чувствуем себя в этот момент этакими молодухами, воображая, что, если нам нарисовать лицо, обозначить глаза – так мы еще и ничего! – рассмеялась Лена. – А ты, Кирочка, и правда, совсем не изменилась, фигура все та же, ходишь, словно танцуешь, и спину прекрасно держишь, только в лице усталость появилась, и живости поубавилось. Каждый день у балетного станка стоишь?
– То бишь у плиты? – уточнила Кира.
Вошел Слава и с радостной, чуть смущенной улыбкой обнял Лену по-отечески. Он еще в студенчестве, будучи несколько старше всех на курсе, выглядел серьезным, сдержанным, не то что эти полудети-полувзрослые, одним словом – семнадцатилетние. Слава так же высок, подтянут, те же приветливые глаза, уверенные манеры бывшего военного, и только свинцово-седые волосы говорят о том, что последние 40 лет и на него наложили заметный отпечаток, что дыхание подступающей старости уже коснулось и его. Но седина не портила, а напротив, придавала его облику значительность.