Вкус жизни - стр. 137
– Сложен был прекрасно: широкий разворот плеч, прямая спина, походка спортсмена. Под строгим, прекрасно сшитым костюмом, просматривалась сухая, поджарая, мускулистая фигура, – продолжила она. – Люблю в мужчине рафинированность, изысканность. Немногословен, сдержан, очень даже сдержан. Может быть, неэмоционален? Любопытство вызывал. Кто такой? В чем его необыкновенное обаяние?
Обнаружила его случайно в деканате. Мне в помощь дали лаборантку, которая, по ее собственному выражению, «намылилась» уходить с кафедры. Скучно ей было среди приборов и «сухих» сотрудников. Ее художественная натура бунтовала от строгого распорядка, от необходимости выполнения каждодневных, четких обязанностей. Натурой она была увлекающейся. Могла неделю ничего не делать, болтаться по лабораториям, хохотать, часами отвлекать всех от работы, а потом вдруг, без особого на то указания, за короткий срок прекрасно оформить все стенды, написать массу плакатов. И делала все это быстро, красиво, не считаясь со временем. Работала по вдохновению и с вдохновением. Затем снова возникал «застой души» – длительное безделье. И она опять только раздавала направо и налево обещания и ничего не выполняла.
Все любили ее веселый, свободный нрав, видели в ней подружку, ровесницу. Она была не глупой, а просто безалаберной, восторженной, романтичной и в то же время практичной (себе на уме), молоденькой стервочкой, косящей под наивную дурочку. Легка в обращении, даже слишком легка. Никого не обижала, и на нее не обижались… Умела как-то…
Ох, увлеклась я, от темы ушла. Так вот, я как бы шефство над Машей взяла и решила помочь ей найти работу по душе на факультете художественного конструирования. Скромненько эдак зашла с ней в деканат, представилась, не уточняя своего статуса, и Машу охарактеризовала положительно. Декан неожиданно широко улыбнулся и, насколько я поняла, почему-то решил, что это я собираюсь устраиваться к нему на работу. Вытолкнув вперед Машу, я уточнила, за кого ратую. Но он все равно смотрел в основном на меня, а в конце разговора, как бы шутя, предложил нам обеим перейти под его крыло. Я вежливо обосновала свой отказ и удалилась, оставив Машу для беседы по существу дела. Но его взгляд уже заложил краеугольный камень в фундамент моего расположения к нему.
С тех пор мы здоровались очень даже приветливо, хотя и строго. И встретившись не в первый раз за день в холле института, также мило обменивались молчаливыми взглядами и, довольные друг другом, расходились по своим делам. Достаточно скоро эти встречи стали не просто ритуалом, они сделались необходимостью. Он всегда знал о моем очередном приезде в командировку. Я заприметила, что он посещает сквер и магазины района моего временного проживания, и хотя бы мельком стремилась увидеть его. Как-то обратила внимание на то, что, идя по улице, он ищет меня глазами. И я провожала его глазами до тех пор, пока его прямая спина не затеряется в толпе. Мне было приятно, о большем я не помышляла.
…Одна связанная с ним грустная история припомнилась. Раз мне срочно потребовалось подписать у директора отчет по командировке. Был конец рабочего дня. Секретаря на месте не оказалось. Рискнула сама пойти в его кабинет. Тихо стучу, осторожно приоткрываю дверь, чтобы заглянуть, на месте ли он. И буквально замираю. В пяти шагах от меня разыгрывалась трагическая сцена. От волнения я не слышала слов, только видела, что стоит мой знакомый в позе Наполеона и в чем-то отказывает старому директору высокомерным, презрительным тоном. А тот стоит сгорбленный, держится за сердце и что-то отвечает сдавленным голосом. Не поверила я этой униженной позе начальника. Слишком хорошо представляла его характер. Успела узнать его артистические способности и умение манипулировать людьми. «Что же вы делаете! Не запрягли, а уже погоняете! Не умно. Не простит он вам этой, пусть даже специально проигранной сцены. Он же нарочно проверяет вас на вшивость, а вы купились», – с горечью подумала я о недальновидности своего знакомого. Случайно подсмотренная сцена снабдила меня точной информацией о событиях, которые позже развернулись в институте.