Вкус жизни - стр. 123
Знаешь, он всегда выказывал спокойную готовность помочь любому студенту и умел дать почувствовать это без навязчивости. С выражением безграничного доверия внушал приятную уверенность в том, что не подведет. Я очень нуждаюсь в нем, и поэтому не могу сказать, что «ничего в прошедшем мне не жаль». Моя любовь к нему – высокая степень обожания. И она на всю жизнь. Такие вот дела… Потом появился Андрей…
Аспирантура
А Инна, отвлекшись на короткое время на Аню, опять погрузилась в воспоминания о Лене. Та рассказывала:
– …Три года яростно «грызла гранит наук», работала на износ. Училась, ничего не замечая вокруг, в буквальном смысле отключалась от внешнего мира. Учеба и сын – вот и все мои интересы. То был бесконечно долгий марафон без передышки, без денег. Кантовалась в аспирантском общежитии на одной койке с Антошкой – он со мной «зайцем» проживал, пока я училась на дневном отделении. Сынок был тихим и послушным, будто понимал, ради чего мы терпим лишения. Любая помощь пришлась бы мне тогда кстати, но откуда ее было взять? Мама из-за болезни уже не могла мне помочь. Она и сама тогда уже требовала заботливого внимания. Провожая меня в Москву, она говорила, что замахнулась я на большое дело, а потому ждет меня бездна трудностей, которые я, имея высокую цель, должна вынести. С материнской проницательностью она предвидела многие из ожидавших меня бед, но верила, что я преодолею все препятствия, которые встретятся на моем пути, пройду хоть между Сцилой и Харибдой и добьюсь успеха. (То была надежда счастливого неведением провинциала.)
Люди говорят, будто тот, кто в детстве ощущал любовь и ласку близких, легче переносит тяготы жизни, потому что знает – есть на свете добро, есть счастье. Может, это и правда. А меня любимая шутка деда поддерживала: «Трудно жить только первые восемьдесят лет». Не было его рядом в эти сложные во всех отношениях годы, но он был в моем сердце…
Годы учебы в аспирантуре (как и в студенчестве) меня преследовала одна неустранимая проблема – нехватка денег. Голод был моим постоянным спутником. Не всегда удавалось свести концы с концами. Подрабатывала: «пахала» в НИИ, школьников и студентов «натаскивала», держа сынишку на коленях. Возвращалась в общежитие, выжатая как лимон. А после ужина вновь садилась за книги и конспекты. Девушки, с которыми я жила в комнате, сочувствовали мне и шутили: «Не сдвинешься по фазе?». Все мои усилия были направлены на то, чтобы «выплыть». Единственную роскошь, которую я позволяла себе в любых условиях, даже когда в тумбочке оставался только хлеб и молоко, – были книги. Чтением утоляла жажду знаний и тоску молодости…
Помнится, научная тема моя в программах многих конференций института заявлялась как перспективная, инновационная, но пробить ее на практике никак не удавалось. План эксперимента на кафедре встречали холодно. Руководитель вообще не верил в мой успех и откладывал испытания в долгий ящик как безнадежные и только руками разводил. А постоянная фраза: «Вы же не допускаете, что я умышленно затягиваю», – могла вывести из терпения кого угодно. Первое время я была спокойна, зная, что шансы на успех у меня появятся, как только мне удастся провести удачный эксперимент. Когда я приносила математические выкладки и компьютерные распечатки, руководитель высокомерно соглашался с моими доводами, а сам ни мур-мур, как выражались в подобных случаях мои подопечные студенты.