Вкус мести - стр. 36
Даже если все то, что я сейчас сказала, возымело действие на отца, то он никак этого не показывает. Ни единый мускул не дергается на его каменном лице, только взгляд становится более ожесточенным.
Выдыхаю с облегчением. Я знала, он сможет меня понять и поддержит! Однако, все мои надежды обрушиваются в тот же миг, когда я слышу следующие слова:
– Хэлл, значит? – с отвращением, будто коснулся чего-то мерзкого, выплевывает он мне в лицо. – Что же, Мира, после проведенной с ним ночи он стал тебе настолько близок? Что бы сказала твоя мать?!
Ну, нет! Это запрещенный прием! Ее нельзя впутывать! Отец не имеет права говорить о маме так…
– Мама была бы в ужасе, – намеренно делаю небольшую паузу, и на родительских губах расплывается победная улыбка, – но не от моих поступков, а от осознания того, каким дрянным отцом ты стал! – выплевываю слова, словно яд, а по щеке пробегает слезинка.
Хлопок настолько неожиданный, что даже не сразу понимаю, откуда он, пока невыносимая боль не пронзает левую щеку. Прикладываю прохладную ладонь к горящему участку и поднимаю полный ярости взгляд на отца.
– Мира, прости! Я не хотел! – начинает оправдываться он, но теперь мне плевать. Сколько можно переступать через себя, желая угодить тому, кому угодить невозможно?!
– О, нет, еще как хотел!
Быстро разворачиваюсь и пулей вылетаю из дома. Слезы уже струятся по лицу от ужасной обиды. Как отец мог ударить собственную дочь?! В кого он вообще превратился?
Бегу вдоль безлюдной улицы, когда меня нагоняет Эрик, преграждая путь.
– Мира, постой! Что произошло между вами?
Но увидев заплаканное лицо, он, не раздумывая, заключает меня в крепкие объятия.
– Все будет хорошо! Слышишь? – пытаясь успокоить, Эрик сильнее прижимает к груди и неспешно гладит по растрепавшимся волосам.
Киваю, продолжая плакать на его плече.
– Может, пойдем в дом?
Соглашаюсь, однако, никак не могу оторвать пальцы от толстовки Эрика, окаменевшие в сжатом положении. Тогда охотник молча поднимает меня на руки и уносит с улицы.
Просыпаюсь от яркого света, с трудом разлепляя опухшие от пролитых слез глаза. Эрик всю ночь сидел со мной на кровати и слушал рыдания, которым, кажется, не было конца.
– Эй, малышка, как ты? – тут же раздается его голос поблизости.
В горле слишком сухо, чтобы вымолвить хоть слово, поэтому сначала тянусь за водой, заботливо оставленной на тумбочке.
– Я в порядке, – выпив сразу половину стакана, возвращаю его обратно и ложусь, взбивая подушку под головой.
– Твой отец хочет поговорить с тобой, – виновато произносит Эрик.
– Не хочу с ним разговаривать! – безапелляционно отрезаю я и вздрагиваю в тот момент, когда слышу знакомый баритон:
– Очень жаль, потому что я уже здесь!
Протяжно выдыхаю, зло взглянув на Эрика, подпирающего косяк рядом с кроватью. Зато теперь понятен его провинившийся вид.
– Оставь нас!
– Я буду на кухне, зови, если что, – треплет Эрик мое плечо и выходит из комнаты, предусмотрительно прикрыв за собой дверь.
Сажусь на постели, расправляя одеяло, чтобы хоть чем-то занять трясущиеся руки. Поднять взгляд не решаюсь и тогда отец садится на край, понуро опустив голову, слегка покачивая ей.
– Мира, я виноват! – начинает он, и я слышу нотки грусти в его тоне. – Мне просто невыносима сама мысль, что я могу потерять и тебя!