Визит в абвер - стр. 26
Был и еще один весьма важный замысел у шефа. После долгих раздумий у него созрел план широкомасштабной, довольно-таки смелой и хитрой операции. Своей тайной Баркель поделился пока только с Шустером, поскольку именно ему отводилась роль главного исполнителя. Все же остальные участники операции должны были до поры до времени оставаться в полном неведении. Гауптман тут же занялся подготовкой необходимой «документации». Главным образом для себя и тех немцев, которых он возьмет в помощники. Это были мужчины разных возрастов. Но не старше сорока лет, одетые в форму советских военнослужащих. Исходя из своего замысла, Баркель присвоил им соответствующие воинские звания, большинству – рядовых и ефрейторов и лишь немногим – сержантов.
Выполняя поручение шефа, писарь постарался пополнить личный «архив» копиями сфабрикованных удостоверений, командировочных предписаний, продовольственных и вещевых аттестатов. Заодно опробовал и присланный ему фотоаппарат: незаметно пощелкал и в анфас, и в профиль, надеясь сразу после отъезда начальства выйти на связь с партизанами. Однако случилось непредвиденное: за день до отъезда Баркель объявил, что берет с собой и писаря. Быть может, там, на месте, потребуются и его услуги. Зондер-фюреру Вернеру было сказано подыскать небольшой металлический ящик, способный заменить в дороге сейф, и положить в него всевозможные бланки, штампы и печати…
Что же ехать, так ехать. Может быть, это и к лучшему. Ведь сейчас нет ничего важнее, чем проникнуть в тайну, скрываемую шефом. Зачем он берет с собой так много людей? Почему везет их не на аэродром, как обычно, а на фронт? И что за странное задание в их командировочных документах: «сбор военных трофеев в тылу войск Первого Белорусского фронта?» В методах, практикуемых абвером, это нечто новое…
Дорога на восток прямая, как стрела, просматривалась до самого горизонта. Ровное, проутюженное грейдером полотно хранило на себе многочисленные следы автомобильных колес и танковых гусениц – подкрепления шли круглосуточно. Однако сейчас движение почему-то приостановилось, словно кто-то предоставил Баркелю возможность следовать беспрепятственно. Он обожал быструю езду, нервничал, когда ему мешали, и не отрывал глаз от обочин, особенно, если машину сопровождали кустарники. Чистые, упорные слухи о партизанах он воспринимал более чем серьезно. Хрусталеву, разместившемуся на зад-нем сидении, за спиной у шефа, смешно было наблюдать, как тот по-гусиному вытягивал свою длинную, жилистую шею, стараясь как можно дальше видеть.
«Да, не из храброго десятка этот гитлеровец, – думал Павел. – Какого же дьявола он однажды процитировал мне своего любимого философа? Похвалиться знанием Шопенгауэра? «Жизнь есть то, чего не должно бы быть…» Бред… Бред сумасшедшего. Или вот: «переход в ничто есть единственное благо жизни»… Если это благо, да к тому же единственное, то почему же ты сам не воспользуешься им? Почему смертельно боишься такого перехода?»…
Опасения Баркеля оказались напрасными, до Пуховичей добрались благополучно. Близ Марьиной Горки шефа встретили офицеры разведотдела 12-й пехотной дивизии. Он тот час же перебрался в их машину и надолго расстался со своими спутниками. Гауптман Шустер занялся будущими «сборщиками трофеев», которых надо было и накормить, и разместить. Не остался без внимания и Павел. Зондер-фюрер Вернер продолжал старательно исполнять свои обязанности. Совершенно не подозревая, какие чувства возбуждает при этом в душе столь усердно опекаемого им писаря.