Визит к архивариусу. Исторический роман в двух книгах - стр. 40
Вельможе он понадобился как телохранитель или адъютант повесы-сына, которого он отправлял за границу. Так Мирза бек со своим подопечным исколесил всю Европу – Вена, Берлин, Рим, Париж и, наконец, Лондон. В Лондоне они прожили шесть лет. Повесе, оказавшимся весьма буйным молодым человеком, возвращаться в Россию не хотелось. Мирза бек тосковал. Скуки ради обучился английскому боксу. Тем более ему часто приходилось в защиту барина пускать в ход кулаки…
По возвращению в Россию вельможа избавился от Мирзы, порекомендовав его своему другу. И стал он кочевать из одной семьи в другую. «Из их мальчиков – говорил он, – я делал мужчин». Так года три назад он оказался у Львова. И его, Григория, и сына князя Львова, Михаила, стал обучать знаменитому английскому боксу
Мысль возвратиться домой, на Кавказ, никогда Мирзу бека не покидала. Вернуться же нищим он не мог. Не позволяла гордость. Деньги в нужном количестве не собирались. Да и жалованья ему назначали небольшие.
Григорию было жалко этого мужественного и, по сути, беспомощного перед судьбой человека. От обиды за него юноше хотелось сейчас повернуться к этому прохвосту дяде Николя и наговорить гадостей. Он так бы и сделал, но блуждавшие по двору его глаза вдруг выхватили Кулешова и возникшая в нем глухая злоба на Львова всей своей страшной яростью перекинулась на управляющего… Ерофей сидел на подножке двуколки и кнутовищем сосредоточенно соскабливал с подошвы лакированных сапог налипшую грязь. Гриша обернулся к Львову.
– Хорошо, дядя Николя.
«Как только язык поворачивается так называть его».
– Хорошо. Согласен. Мы с братьями через недельку, наверное, явимся к вам.
– Что мешкать-то? – обрадовался Николай Михайлович. – Завтра же ждем вас. С Мишелем приеду за вами.
– Только, – твердо предложил он, – обговорим условия. На бесплатное проживание и обучение я не согласен. Мы, Мытищины, как бы наше положение скверно не было, привыкли чувствовать себя независимо. Мы еще в состоянии… И еще встанем на ноги.
Львов кивал головой.
«Кукиш с хреном в состоянии. Нищим сделаю. Даже выкусить не дам, не то, что на ноги подняться»… – слушая юношу, про себя отвечал он ему.
– Мне надо, – продолжал Григорий, – подобрать маман хорошую сиделку. Тетка Фекла стара.
– Не твоя забота, Гриша. Ерошка, дух из него вон, все сделает… Не хотите бесплатно – похвально. Ерошка составит необходимые бумаги. Нужна сиделка – найдет… Да и не за горы и долы едешь. Будешь наезжать.
При упоминании имени приказчика, юношу передернуло.
– Ну что ж, дядя Николя, – раздумчиво проговорил он, – коль вы настаиваете – будь по-вашему… – И что-то для себя решив, мягко обратился к брату:
– Андрей, ступай, приведи Ерошку. Он во дворе. Скажи князь Львов зовет.
Андрей сам не стал звать Кулешова. Приказал это сделать тетке Фекле.
– Ерофей Онисимыч! – во весь голос с крыльца кричала старуха. – Ерофей Онисимыч, тебя барин Николай Михайлович кличут.
– Будя блажить, старая карга! – огрызнулся приказчик. – Иду.
«Небось договорился», – догадался Кулешов, но радости при этом не испытал. Хотя несколько минут назад готов был заложить черту душу ради того, чтобы остаться на месте управляющего. В тот момент, когда вновь довел княгиню до умопомешательства, хамил Гришке-змеенышу и после, когда ехал к Львову, Ерофей нисколько не жалел о содеянном. Напротив, злорадствуя тому, как досадил своим хозяевам, ругал себя за то, что не очень-то круто насолил и наперчил им. Хотелось, чтобы от перха в горле они задохлись. В голову приходили такие «ерши» – только держись. От них и нормальный человек умом бы тронулся. Но все они, эти «ерши»-слова, ловились его языком не вовремя. «Приходит посля хорошая мысля, – шептал Кулешов, исступленно хлеща шалевшего от боли и не понимавшего своей вины мерина.