Виза на смерть - стр. 8
– И куда же?
– На пятидесятипятилетие к господину Гришакову…
– Что за Гришаков?.. – полковник наморщил лоб. – Знакомая фамилия…
– Владелец крупнейшей сети агентств по продаже недвижимости. И между прочим, бывший дипломат, коллега и друг Сапрыкина.
– А при чем тут лифт?
– Она застряла между вторым и третьим этажом, когда спускалась. Правда, просидела очень недолго, минут пять – семь, я в диспетчерской проверил – они подтверждают. А сигналил он ей за минуту до того, как она вышла из квартиры.
– А ты спросил, что было с лифтом? Может, его кто-то нарочно – того…
– Спросил. Говорят, этот лифт в четвертом подъезде барахлил еще с лета.
– А монтеры? Может, они чего видели?
– Нет. Они шли из диспетчерской – это справа от подъезда. А машина стояла слева, в стороне.
– Все равно, надо узнать, не болтался ли в подъезде кто-нибудь посторонний… Консьержка в доме есть?
– Нет.
– Н-да… – полковник почесал подбородок, – что ж, получается, убийца сел к нему в машину и выстрелил, пока жена была в лифте?..
– Выходит, так.
– Все?
– Пока все.
– Ну, – полковник обвел присутствующих сердитым взглядом, – какие будут соображения?
– Этот ожог у него на лице… – проговорил Сурин и замолчал, будто не решаясь высказать мысль до конца.
– Ну? Что – ожог?
– Не нравится он мне…
Все улыбнулись, а кто-то даже хихикнул вслух. «Не нравится мне» – было любимым выражением Сурина.
– Ты поконкретнее не хочешь высказаться? – спросил полковник.
– Может, и хочу… – неопределенно отозвался Сурин. – Я вот спрашиваю себя – зачем убийца это сделал? Если бы он хотел его изуродовать, чтобы затруднить опознание, то облил бы все лицо…
– А если он не успел?
– Неважно, успел или нет, потому что цель-то у него все равно была другая.
– Другая?
– Какой смысл уродовать лицо, если жертва сидит в собственном автомобиле возле подъезда собственного дома и ждет собственную жену, которая так и так его опознает, изуродован он или нет?
Все помолчали.
– Это ты верно заметил, – проговорил полковникЧто-то еще?
– Не знаю, – пожал плечами Сурин, – мне почему-то кажется, что это сделала женщина… может, я, конечно, ошибаюсь, но как-то это не по-мужски… И еще… что-то тут есть такое… сам не пойму – что именно…
Сурин замолчал и мрачно уставился в одну точку.
– Ну? Все сказал? Какие еще будут соображения?
Все молчали.
– Понятно. Никаких. Веселая история, ничего не скажешь.
– Олег Иванович, – начал Лобов, – подождем результатов экспертиз. Надо понять, что там с пальцами. В любом случае, на заказ это не похоже – слишком все непрофессионально.
– А на что, по-твоему, это похоже? Мотив, хоть какой-нибудь, можно предположить?
– Пока нет.
– Заместителем министра его назначили недавно, так?
– Да, в начале августа.
– Так, может, он кого обошел?
– Может, и обошел, но что ж вы думаете, из-за этого мочить? Это ж все-таки дипломаты, а не какие-нибудь там…
– Сказать тебе, что я думаю? – рявкнул полковник. – Я думаю, если это не заказное убийство, то убили его или из ревности, или из корысти, или из карьерных соображений. Так что берите ноги в руки и срочно выясняйте: ходил ли в казино, имел ли долги, не получал ли наследство, кто еще претендовал или мог претендовать на его место, бегал ли по девочкам или – тьфу! – по мальчикам, черт бы его побрал… Вообще, в том, что говорит Сурин, что-то есть… Может, действительно, баба? А если он голубой и у него ревнивый любовник, так это то же самое… – Полковник опять поморщился. – По телефонам этим газетным пройдитесь… Но прежде всего идите в МИД, говорите с людьми, ищите друзей, врагов, сплетников. И во дворе еще раз поработайте. Не верю я, чтобы не нашлось ни одной старушки, которая бы чего-нибудь да не видела… И к жене – завтра же. Спросите, кто мог знать о том, что они собираются в гости. И самого – как его, Гришаков? – тоже потрясите хорошенько… И завтра же доложите. На сегодня все.