Вишнёвое счастье - стр. 26
– Да ну тебя! – пихнула его в плечо. – Ешь давай, не хлопай ушами! А потом Женька ещё раз покажет нам посёлок…
Он медленно брёл по тротуару, пиная ногой камешки и сунув руки в карманы. Солнце почти уже село и касалось лучами макушек деревьев. Улыбался свои мыслям и всё больше не хотел, чтобы этот вечер заканчивался.
Ксюшка плелась где-то позади, на ходу переписываясь с кем-то по интернету. Иногда вклинивалась в их молчание, разрывая невидимую связь между ними. И смеялась. И отвлекала от созерцания.
Она шла рядом в своём вчерашнем жёлтом платьице и, вытянув ладошку, задевала высокие голубые головки цикория, который рос вдоль дороги в невыкошенной траве. Закатное солнце блестело в её волосах и, протянув к ней лучики, нежно гладило мохнатые ресницы. Она улыбалась и, казалось, была умиротворённо спокойной.
Ксенька отобрала у них телефоны и выключила звук, словно делая это специально. И, кажется, теперь пыталась заставить их заговорить. И их молчание действительно казалось странным, так что Денису всё-таки пришлось его нарушить.
– О чём думаешь? – и поймал на себе её светлый взгляд.
– Так, – пожала плечиком, выдавая себя румянцем. – О том, что лето. И я его очень люблю. И траву. И солнце. И ромашки. И никуда не спешить… Ты любишь лето?
Вот! Стоило задать всего один вопрос, а её глаза уже сверкают, и она выдаёт ему свой сокровенный секрет. Любить лето – ну, и что такого?! А глаза её блестят от волнения. И столько сумасшедших слов крутится в его голове. И они не желают складываться в предложения. И тогда он смеётся:
– Теперь – да. Теперь я люблю лето!
– А раньше? – она улыбается и смотрит на него.
– Раньше?.. Ну, трава, – поджал нижнюю губу. – Ну, солнце… А теперь, – меняет интонацию и произносит бережно и почти напевно: – Трава-а… Со-олнце… – и артистично смотрит в сторону светила.
– И давно? – она возвращает его взгляд к себе, широко раскрывает ресницы и видит его непонимание.
– Что? – вскидывает брови вверх.
– Давно ты любишь лето? – смеётся она и отводит глаза, чтобы видеть, как ветерок шевелит незамысловатые цветки цикория на длинных тонких ножках.
– Уже два дня, – улыбаясь, он запрокидывает голову назад и мотает ею, стряхивая непонятное наваждение.
Что ж такое это? Они всего друг другу несколько слов сказали, а он уже представляет, какими красивыми у них получатся дети!
Что-то похожее было уже с ним однажды в прошлой жизни. И опять задёргалось это что-то внутри, зашевелилось, словно пробуждаясь от долгого сна, поднимает голову и протирает сонные глазки.
– Лето – это чудо какое-то, – она разводит руками. – Летом столько всего происходит. И мы такие настоящие становимся летом. Ведём себя непринуждённо, открываемся для других.
– Как ты передо мной сейчас? – смотрит на неё с улыбкой.
Она убирает со щёчки завернувшуюся прядь волос и одаривает его внушительным взглядом.
– А я всегда такая! – и заскакивает на высокий бордюр. Расставляет руки в стороны, чтобы не потерять равновесие. И он подставляет ей ладонь.
– Я тебе даже завидую. Я другой.
– Я знаю, – она накрывает его большую тёплую руку своей миниатюрной ладошкой.
– Почему? – он неторопливо ведёт её вперёд, наблюдая за тем, как она переставляет ступни.
– Почему я знаю? Или почему ты другой? – смеётся тихонько, сжимая его жёсткие пальцы.