Вирус бессмертия - стр. 60

Павел молча поплелся за начальством, скрипя по снегу летными унтами. Наконец он набрался смелости и решил уточнить:

– Я на чем-то полечу?

Дроздов словно споткнулся о невидимую преграду, медленно обернулся и с усмешкой ответил:

– Полетишь. Еще как полетишь! На стратостате тебя устроит? Выше птиц полетишь, увидишь землю с высоты птичьего полета. Всю нашу Родину необъятную обозришь. Завидовать тебе будут. Все комсомолки твои будут, когда вернешься!

У Павла бешено забилось сердце, но не от восторга, как всего минуту назад, а от банального ужаса. Это ведь героям положено рисковать жизнью, поднимаясь на недосягаемые высоты – не ему с плохо заросшей дырой в голове! Он представил себя замурованным в герметичной гондоле стратостата, зависящим от пружинок и вентилей газообменной системы, от прочности тросов и надежности оболочки аэростата. Страх стиснул горло, и Паша чуть не рухнул в сугроб, но шедший впереди Дроздов не заметил этого.

– А почему я? – хрипловато спросил Стаднюк.

– Партия решила поставить наиважнейший для науки эксперимент, – пояснил Дроздов, поднимая указательный палец. – Определить, сможет ли рядовой пролетарий выдержать подъем на рекордную высоту. И важно узнать, как высоко может подняться без риска для жизни обычный пролетарий. Поэтому выбор пал на тебя – не тренированного, перенесшего травму, не очень уравновешенного психически. На обычного парнишку, комсомольца, каких тысячи и тысячи.

«Разве я псих? – с легкой обидой подумал Паша. – С нервами-то у меня вроде полный порядок. Не поймешь их. В экспедицию не взяли. Но, может, потом возьмут?»

Председатель аэроклуба прыснул коротким смешком. За спиной взвыла лебедка подъемника, а впереди замаячило освещенное окно учебного класса. На стенах виднелись плакаты, демонстрирующие устройства парашюта. Дроздов распахнул дверь в помещение и пропустил Павла вперед.

– А ты, Пантелеев, поди Гринберга позови, – напомнил председателю энкавэдэшник.

– Позову, позову. Только нам ведь с тобой тут сидеть неизвестно сколько, а у меня с обеда маковой росинки во рту не было. Может, сгоняешь шофера своего колбаски купить?

– Где ее сейчас купишь?

– Ну пусть домой ко мне заедет. Тут ведь недалеко. Жена моя ему выдаст все, что надо.

Когда подвешенный на тросах куб медленно опустился через люк в стальную гондолу, директор камнеобрабатывающего завода забрал отцепленные ребятами стропы и поспешил к грузовику. Устроившись в кабине полуторки, он с облегчением выдохнул и приказал водителю:

– Трогай, Палыч.

– Как скажете, Геннадий Васильевич. – Шофер со скрежетом включил непослушную передачу.

Машина дернулась и, взвыв мостом, задом выкатилась в распахнутые ворота.

– Куда? – разворачиваясь, уточнил Палыч. – На завод?

– На завод, на завод, – директор снял шапку и вытер пот со лба. – Господи, так вот и поверишь в Бога, – вздохнул Геннадий Васильевич и оглянулся на водителя.

Но тот был сосредоточен на управлении полуторкой. Грузовик пробуксовал на льду и двинулся по разбитому заснеженному проселку. Геннадий Васильевич молча вздыхал время от времени. Ехали минут пятнадцать, пробивая светом фар кромешную темноту. Шофер боролся с колдобинами, машина грохотала колесами в заледеневшей колее.

– Так ее перетак! – злился Палыч. – Резину надо было давно менять!