Вирус бессмертия - стр. 55
– Значит, от лампового приемника никакого проку не будет? – спросил энкавэдэшник.
– В нашем случае никакого, – развел руками Варшавский. – Кроме того, есть, по всей видимости, и другие препятствия. В рукописи, опять же, сказано, что реципиент специальными упражнениями должен вырастить так называемый «третий глаз». То есть придать определенной области мозга, в районе темени, сверхвысокую чувствительность. Это еще сверх той повышенной чувствительности, какую имеет девственник. Дело в том, что возникшие под действием потока корпускул колебания в базальтовой глыбе будут невероятно слабы. А мозг наш довольно хорошо защищен от излучений черепом и сетью кровеносных сосудов.
– Понятненько, – с нажимом сказал Дроздов, стараясь показать, как он расстроен. – По всей видимости, действительно ничего не получится. Так зачем же вы писали это письмо?
– Я же должен был поставить в известность НКВД, – улыбнулся профессор. – Возможно, если бы вы отреагировали раньше, можно было бы попробовать разработать прибор для улавливания межпланетных корпускул. Сейчас, к сожалению, поздно.
– Так-так. А что наука скажет по поводу такого понятия, как медитативный транс?
– Понимаете, человеческий мозг устроен так, что во время сна у него остается работать некий сторожевой центр. Ну, чтобы разбудить, в случае опасного шума, к примеру. А вот в состоянии гипноза этот центр остается намного более активным и позволяет, минуя сознание, обратиться к подсознанию, например в целях лечения. Но человеку не обязательно для этого приходить на прием к гипнотизеру. На Востоке существует техника самогипноза, то есть медитации. Человек при помощи мантр и специальной музыки сам себя погружает в сложное состояние между сном и бодрствованием, после чего может оказывать воздействие на свой организм с помощью специальных зрительных образов.
– Вам известны какие-либо мантры?
– Нет, – развел руками Варшавский. – Я физиолог, а не этнограф.
Дроздов нахмурился и, теребя бородку, о чем-то глубоко задумался.
– Получается, что в медитативном трансе человек и не бодрствует, и не спит? – бормотал он себе под нос.
– Именно! – подтвердил высказывание Дроздова профессор. – Он может оперировать сознанием, но оно находится в очень заторможенном состоянии. Почти отключено. Это отчасти похоже на очень откровенную молитву. Извините, это все, конечно, устарело, но… факт. Факт!
– А сном заменить медитацию нельзя?
– Отчасти можно, если до самого момента засыпания фиксировать внимание на нужном образе. Но без специальной тренировки это, поверьте, немыслимо.
– Понятно, – энкавэдэшник улыбнулся и пожал профессору руку. – Ну спасибо, профессор! Спасибочко! Я вынужден откланяться, – Максим Георгиевич поднялся из кресла. – Благодарю за содействие. Дела, дела… Контрреволюционный не дремлет враг.
Профессор тоже поднялся.
– Заходите! Обращайтесь! Рад помочь Советской власти!
Они оба пропали из Вариного поля зрения. Потянуло сквозняком, негромко хлопнула входная дверь. Варвара на цыпочках подкралась к окну и, отодвинув гардину, разглядела среди заснеженного двора черную «эмку». Водитель смолил папироску, облокотившись о дверь. Варе показалось, что на заднем сиденье еще кто-то сидит, но разглядеть его в темноте салона было трудно. В глаза бросился только летный шлем, блеснувший кожей в падающем из окон свете.