Вирус - стр. 9
В общем, нам нечего было переживать – за нас уже переживают, заботятся о нас, о нашем здоровье и пропитании. Спасибо на том!
***
Уже вечерело, когда мой телефон оповестил о пришествии СМС. Контакт «Женища» писал: «Никушка… Я звонила тебе в эти дни. Я хотела попрощаться. Я умираю… Я всегда тебя любила, родной!».
Меня как будто 100 мегаватт трахнуло! Я похолодел, чувствуя, как горблюсь под тяжестью новости! Что за хрень?! Я стал набирать номер, но на том конце не отвечали.
Через несколько минут пришло ещё одно сообщение. «У меня нет сил, чтобы говорить. Мне помогает писать сестра. Я в спецблоке у аэропорта».
«Я приеду!» – быстро написал я, накидывая куртку. Но тут, взглянув на дверь, вспомнил о проклятом, долбанном вирусе! Входная дверь была заклеена скотчем.
«Вашу мать! Вашу ж мать!» – выругался я, прямо в одежде проходя через всю квартиру к окну. На улице горели фонари, сверкали вывески, в общем, всё как всегда, только тишина была необыкновенная! Ни одного прохожего не видно. Никто не спешил домой с работы, никто не выгуливал собак и не катался на роликах. Даже машины проносились по мёртвой улице крайне редко. Не хватало только перекати-поле, переносимого ветром.
Меня трясло от страха заразиться. СМС от Глории задело в моей душе какие-то глубинные бомбы, которые заставили меня переживать и чувствовать вновь. «Куда ехать? – твердил с другой стороны голосок моего самосохранения. – Если она уже больна, то ей ничем не поможешь! А ты может быть ещё не заражён. Ты можешь переждать эпидемию, дождаться вакцины и жить дальше. Пусть мёртвые оплакивают своих мёртвых!» Я противился своей слабости, старался найти в себе лучшие чувства, но победил голос разума – мне нечего было есть, так что выходить на улицу было всё равно нужно. До Глории было не так далеко ехать.
***
Несколько забегая вперёд, я расскажу о событиях в госпитале возле аэропорта, хотя о них мне стало известно значительно позже.
Военные на пустыре недалеко от аэропорта оборудовали специальный приёмник, куда на карантин помещались все приезжие, у которых наблюдались симптомы заболевания либо просто была повышена температура. Поначалу, когда о суперзаразности вируса ещё ничего не было известно, это место представляло собой несколько палаток, соединённых между собой проходом – сборный вариант полевого госпиталя. Медперсонал работал в обычных масках и перчатках.
Доктор Арнольди был здесь с первого дня. Он был свидетелем того, как приёмник разрастался, обзаводился всеми атрибутами биологически опасного объекта. Поначалу сюда привозили тех, у кого было подозрение на вирус. В основном люди, возвращающиеся из командировок и поездок за границу. Больным назначался уход и противовирусная терапия. Анализы крови направлялись в центральную лабораторию вирусологии, где исследовались в течение 24 часов. К сожалению этого времени было достаточно для того, чтобы даже те, кто имел неосторожность прихватить насморк, заразились смертельно опасной заразой. Приёмник превратился в рассадник вируса.
Врач в третьем поколении доктор Арнольди, носивший очки в золотой оправе и употреблявший ругательство «подлец», когда доходил до крайней степени раздражения, не мог смириться с тем, что пациенты покидают «учреждение» только ногами вперёд. Впрочем, как и персонал. Когда привозили нового пациента, персонал в шутку говорил «dead man coming».