Вираж (сборник) - стр. 13

Санька радостно заржал. Оценил.

Я сожалел, что Жучила по какой-то причине на шельф этот самый с нами, похоже, не рванется. И до сих пор сожалею. Точнее: сопливо ностальгирую. Как и обо всём, давненько минувшем.

Шлёпать по мурманскому прибрежному мелководью, закатав штанины, отправились мы с Санькой. За нефтью и газом. В те годы – для страны нашей.

А следы Хребтовича с той поры затерялись на просторах наших необъятных.

О чем тоже искренне сожалею. Где ты, Юрастик? Отзовись.

Боцманюга повёл своих на левый борт. К доре.

Перед выходом подогнали нам её. Такую здоровенную шаланду. Старпом где-то урвал, по случаю. Говорили, что за пузырь спирта. Стоял теперь довольный.

Глядел, как грузят её нам с буксира. Командовал. Мы с Витюхой тоже глазели.

– Почему – дора? – спросил Витька. – А, к примеру, не Сара. Или Роза.

– Была у меня Роза, – поддержал я Витюху, – с такими же обводами.

Попытался ручонками показать круглые бока. Не у меня, правда, да кто ж проверит.

Сенька, так старпома звали, не упустил случая:

– Это вам, зелёные сухопутные инженера (с ударением, конечно на «а»), не «кампания блатная, Марина, Роза, Рая,…». Це буде – поморский карбас.

На ём будете высаживаться на Ямал. Вскорости.

Задумался чего-то Сенька и закончил пространно:

– Как дойдём до него… Мы на нашем «Северочке».

– Я тоже сам мурманский, – насупился Витюша, естественно, обозвав себя, тоже с ударением на букву «а».

– А про «доров» чего-то не слыхивал, – дополнил он, для поддержания беседы.

Старпом прищурился одновременно и на Витька, и на погруженную шаланду:

– Это – не суть. Главное – она места эти лучше знает. Много походила по Северам. На ней сподручнее, на доре нашей.

Чего «сподручнее» – мы тогда вовсе не поняли. Но в какой-то момент, другой поздний, дора наша и впрямь оказалась поумнее. Причем не нас – желторотых, а волков морских.

Туды их – в качель.

В дрейфе мы лежали на «Севере» нашем не просто так. Не с бухты-барахты. И не потому, что опробовали чего-то, испытывали. Приборы наши или оборудование. Нет. Так захотел наш параходик. «Северок», бывший когда-то «рыбаком».

Говорят, что «дарёному коню в зубы не смотрят». Так-то с лошадью.

А нам чего было делать? Тут, ведь – корабль целый.

Тот же старпом наш многознающий, Сенька, поведал нам первым:

– Корабль наш прозвали на Мурмане «Русским Чудом». И не зря. Делали его под выставку. Рыболовную международную. То ли специально, то ли совпало так. В Бельгии, что ли? По водоизмещению он от среднего траулера ушел, а до большого не дотянул. Зато новшеств разных в него напихано – уйма. Три дизель-генератора, особое устройство поворота лопастей винта, чтоб взад-перёд быстрей-медленней ходить, рулевое устройство-сверхновое и ещё черте-чего в ступе. И холодильники, рыбу морозить, конечно же – самое новьё.

Дух перевёл Сенька и продолжил восхваление нашей посудины:

– В Брюсселях «Северок» наш очень всем понравился. Все языками цокали и головами мотали. Так я смекаю. Грамоту дали. Почетную. В каюте у Мастера висит.

Старпом прервался на секунду, задумался. Заразмышлял далее:

– А почему грамота на русском только? Голланцы-нидерланцы тоже по-нашему только шпрехают, что ли? Или посольские так прогнулись? И сами состряпали?

И грамота висит у Мастера в отсеке, а надо в кают-компанию. Или не надо…?