Вино для Роуз - стр. 14
Роуз наконец удалось раскочегарить капризный обогреватель в машине, и теперь она ехала по дороге, ведущей в Юмераллу. «Долина изобилия» – так называл здешние края Генри, когда расписывал их сестре; с его слов выходило, что тут чудесно и роскошно. На деле же эту местность едва ли можно было назвать райской: вдоль дороги, по которой ехала Роуз, тянулись бесконечные ряды чахлых виноградных лоз, перемежаемые маленькими треугольными запрудами, которые в бледном утреннем свете отсвечивали ледяным серебром. В низине петляла мелкая речушка, промерзшая у берегов. Роуз миновала мохнатых коров каштанового цвета и неряшливо-белых овец. На лугах с пожухшей травой жались друг к другу лошади, чтобы согреться, из ноздрей у них вырывались облака пара. Впрочем, Роуз неохотно признала, что в тоскливости этого пейзажа и в самом деле была какая-то особая, саднящая красота.
Когда она подъехала к Юмералле («основанной в 1833 году», как сообщал знак на въезде), мимо пронеслись опрятные, обитые обшивочной доской дома со скругленными крышами веранд, кое-где перед домами росли розовые кусты, и одинокие редкие розочки, уцелевшие там и тут, яркими мазками цвета колыхались на ветру. Сам же город представлял собой скопление старых каменных зданий, выстроившихся по обе стороны широкой главной улицы и временами перемежаемых невысокими деревянными домами и магазинами. Роуз сбавила скорость, чтобы не пропустить супермаркет, и заметила китайский ресторан, два паба с верандами на втором этаже, хозяйственный магазин, универмаг, здание городской администрации, памятник героям войны и небольшой парк. Припарковавшись на свободном месте прямо тут, на обочине главной улицы, Роуз высвободила ноги из тесной машины и отыскала глазами кофейню. «Священные зерна» – значилось на рекламном стенде, выставленном на тротуар, «Для тех, кто любит погорячее».
Ха. У кого-то здесь даже чувство юмора есть.
Роуз заказала капучино, заняла место у окна и стала наблюдать за тем, как жители города идут куда-то по своим делам. На той стороне улицы, рядом с парком, тянулась за учителем беспорядочная вереница школьников. Роуз пригляделась, пытаясь отыскать среди учеников Лео, но эти дети на вид были постарше, к тому же их лица скрывали широкие поля школьных шляп. Два скрюченных старичка в толстых куртках и с палочками присели на лавочку рядом с кафе, чтобы созерцать мир, который проносится мимо. Молодая мама, толкающая перед собой коляску с набитой продуктами корзиной под люлькой, двигалась в противоположном направлении – в сторону перекрестка.
Как же все это было непохоже на Лондон или даже на Бонди, где Роуз провела прошлую неделю.
Допив кофе и подхватив сумку, Роуз зашагала к супермаркету. Он тоже оказался совершенно непохож на ее привычный «Уэйтроуз». В ее списке покупок было немало того, о чем тут, кажется, вообще не слышали. На то, чтобы приноровиться к новым маркам продуктов и даже незнакомым названиям некоторых обычных вещей – например, что еще за боккончини?! – потребовалось немало времени, и когда Роуз наконец вернулась в Калкари, уже близился полдень.
Роуз решила что-нибудь приготовить. Что угодно, лишь бы не думать о Джайлсе. Она нашла на обратной стороне двери в кладовку старый фартук и принялась за дело. Как же целительно было снова оказаться на кухне, а выполнение таких знакомых движений, как шинковка и замешивание, создавало ощущение дома даже в этом инопланетном краю. К тому же у кухни имелось еще одно преимущество: во всей огромной постройке только здесь было по-настоящему тепло. Для начала Роуз приготовила огромную кастрюлю соуса болоньезе, часть заморозила, а остальное использовала для лазаньи на сегодняшний ужин. В Юмералле ей удалось отыскать сухие дрожжи, и теперь она отмеряла муку для буханки хлеба. Она крошила лук, морковку, сельдерей и травы, колотя ножом по доске и одновременно придумывая все новые и новые слова, которые следовало бы сказать Джайлсу в тот день, когда он как бы между делом сообщил ей о своем внезапном отъезде – и удивился, что она так сильно расстроилась. «Зайка, но, послушай, ты же понимала, что это не навсегда, – сказал он. – Мы фундаментально разные люди».