Виннипегская Cтена и я - стр. 20
Я хорошо справлялась со своими обязанностями, редко жаловалась и выполняла любые поручения, даже если они мне не нравились. Я пыталась быть с ним приветливой и подшучивать над ним – хотя ему явно было плевать, – ведь нельзя же относиться к жизни слишком серьезно?
А Эйден только что буквально сказал мне «брысь» перед другими людьми.
– Это все? – Грубый голос Эйдена вырвал меня из моих мыслей. – У меня вообще-то еще тренировка.
В этот момент меня пронзило странное чувство облегчения. Мне показалось, будто я… могу дышать. Я стояла там и чувствовала себя собой.
– Да, это все, босс. – Я сглотнула, выдавила из себя улыбку и ушла с высоко поднятой головой, думая о том, что с меня хватит. На этом все.
Да что с ним не так?
Я десятки раз наблюдала его в плохом настроении, это было мне не в новинку. Даже тренировки он воспринимал очень серьезно, и каждая ошибка подолгу терзала его. Он много раз говорил в интервью, что порой лежит в постели и прокручивает в памяти игры, пока не уснет.
Он был не в духе круглый год. Я спокойно относилась к ворчливым парням, которые любому обществу предпочитают свое собственное. Обычно он просто пристально смотрел и иногда немного порыкивал.
Ничего страшного. Он не орал и не швырялся вещами…
Но унижать меня при других людях? Говорить подобные вещи? Такого еще не было, наверное, поэтому я и восприняла это так болезненно. Иногда самые неприятные слова в жизни могут подаваться в обертке милого тона и спокойного голоса.
Я вышла из здания очень расстроенной. Даже всю дорогу домой я вела машину, бормоча себе под нос. Через двадцать минут я въехала на территорию дома Эйдена и припарковалась на улице. Открывая входную дверь, я вдруг поняла, что что-то не так.
Сигнализация не работала.
– Зак? – крикнула я, на всякий случай достав из сумки перцовый баллончик, и пошла через кухню к двери в гараж, чтобы проверить, есть ли там машина.
Но мне не пришлось далеко идти.
Сначала я увидела на ониксовой столешнице длинные ноги в ковбойских сапогах из коричневой кожи. Мне не нужно было видеть его полностью, чтобы понять, кто это. Я уже знала, что увижу: потертую футболку, красивое лицо с узкими чертами и светло-каштановые волосы под черной ковбойской шляпой, которую он не менял годами.
Закари Джеймс Тревис лежал на столе с пакетом чипсов на коленях. Ростом метр девяносто, он был вторым защитником «Трех сотен» и бывшей звездой техасского Остина. Он получал одну травму за другой, и последние шесть лет его карьера шла на спад. По крайней мере, так говорили спортивные аналитики.
Но я знала Зака другим. Этот парень с резким акцентом, одеждой, от которой он ждал только, чтобы та была чистой и удобной, и улыбкой, от которой у женщин голова шла кругом, был моим другом. Другом, которому я доверяла свои секреты, в то время как его соседу по дому – нет.
Мы не виделись почти три месяца: он уехал домой в межсезонье.
Но в этот конкретный момент мне не казалось, что я очень уж скучала по нему.
– Ты едва не получил струю перца в лицо, – выдохнула я и прижала ладонь к сердцу, держа баллончик в другой руке. – Я думала, ты приедешь только на следующей неделе.
Зак спрыгнул на пол, и я наконец взглянула ему в лицо: он посвежел, загорел и, похоже, немного поправился. Он с широкой улыбкой распахнул свои объятия.