Вина мнимая и настоящая. Как научиться жить в мире с собой - стр. 14
– Что-с? – спросил шепотом Червяков, млея от ужаса.
– Пошел вон!! – повторил генерал, затопав ногами.
В животе у Червякова что-то оторвалось. Ничего не видя, ничего не слыша, он попятился к двери, вышел на улицу и поплелся… Придя машинально домой, не снимая вицмундира, он лег на диван и… помер»[17].
Мы видим человека, постоянно готового к обвинениям и упрекам, которые для него невыносимы. он ждет дурных последствий своего проступка или того, что ему показалось проступком. Он боится, что его признают виноватым. Если больше всего его страшит осуждение, гнев, возмездие, тогда он тревожится за свою безопасность. Если его приводит в ужас перспектива лишиться любви, тогда он ощущает тревогу отвержения (когда мы чувствуем себя нелюбимыми, ненужными, неполноценными) и одиночества. И он ощутит себя более защищенным, если найдет способ остаться «чистым» или «отмыться».
♦Самое главное, к чему стремится человек в этой ситуации, – освободиться от навязанной ему виновности или ответственности, даже если на самом деле их никто ему не приписывал.
Иногда это стремление выражается в униженном признании вины и просьбе о прощении, даже если от него этого не требуют. Иногда – в лихорадочном поиске способа исправить ситуацию, даже если в этом нет нужды. Иногда – в агрессивном отрицании своей причастности к ситуации, даже если никто не обвиняет.
Человек принимает за вину ощущение своей слабости, «плохости». Он переживает внутреннюю скованность, уязвимость, беспомощность. Наш герой словно прижат к стенке и прокручивает в голове варианты спасения от мифической угрозы, а затем нередко их осуществляет.
Впрочем, такая вина вполне может возникнуть в случае реального преступления. И если это так, тогда даже человек, сосредоточенный на самозащите, вполне может вместе с невротической виной переживать и подлинную.
Страхи «хороших девочек»
Некоторые люди бывают избирательно уязвимы – например, кто-то не переносит, когда его упрекают в опоздании, а кто-то очень расстраивается, если гость не оценил его кулинарные способности. Такая «избирательность» обыкновенно связана с тем, какие требования выдвигали им значимые взрослые в детстве и юности.
«Например, молодая 27-летняя женщина, очень душевный и тонко чувствующий человек, панически боится услышать упрек в том, что она плохая жена (не умеет готовить, шить, убираться и т. д.), даже если это замечание выскажут люди, чье мнение для нее не слишком важно. Если же она слышит такие слова от близких, ее буквально захлестывают эмоции: «На меня накатывает тошнота. Я как будто разом перестаю быть взрослой, чувствую себя маленькой никчемной девочкой, которая должна срочно все исправить».
Женщина признает, что это чувство возникает вне зависимости от того, обоснованы ли эти упреки. Или имеют ли упрекающие право на свои безапелляционные заявления: «Моя старшая сестра вообще никогда не была в моем доме, но ее убежденность в том, что я, конечно, не способна хорошо вести хозяйство, меня очень задевает. Хочется с ней спорить, убеждать ее в обратном».
При более подробном анализе выясняется, что женщина воспитывалась строгими родителями. Чтобы заслужить похвалу мамы и папы, она должна была быть «хорошей девочкой», а «хорошие девочки» – это те, которые хорошо учатся, хорошо делают домашние дела, всегда готовы помочь взрослым и так далее. При этом сестру, которая была старше ее на пять лет, родители воспитывали и контролировали с меньшим энтузиазмом. «Мне кажется, родители после моего рождения стали более строгими. Видимо, им казалось, что они запустили старшую дочь, на мне они решили исправить свои ошибки».