Размер шрифта

Виктор Васнецов - стр. 47

Им словно вторил в своих картинах и воспоминаниях Виктор Васнецов, утверждая, что когда попал в Москву, то понял, что дома оказался, что некуда ему больше ехать, и заключал: «Москва, – вспоминал он много лет спустя, – ее старина, ее архитектурные памятники, ее народ научили меня, иногда по самым, казалось бы, малозначительным предметам угадывать, видеть, осязать прошлое. Бродя по Кремлю, я как бы видел Грозного. В узких лестничных переходах храма Василия Блаженного слыхал поступь его шагов, удары посоха, его властный голос. В Новодевичьем ясно, еще до картины Ильи Ефимовича, видел Софью, а прообраз Ильи Муромца отчетливо ясно увидел у Дорогомиловского моста, среди ломовых извозчиков, одного из них тогда же привел к себе в мастерскую, чтобы сделать этюд»[173].

В этот период он работает много, исключительно упорно, плодотворно. В 1879 году написал картину «Преферанс», одну из своих живописных «жемчужин» времени «передвижничества».

В 1879–1880 годах состоялось его знакомство и сближение с домами Павла Третьякова и Саввы Мамонтова[174]. Продолжалось и его общение и переписка со старыми друзьями, коллегами, в числе которых частым адресатом оставался передвижник Василий Максимов. Отвечая на одно из подобных посланий Максимова, Виктор Михайлович писал:

«Москва, [апрель 1880 г.]

Василий Максимович, хороший человек,

твоя картина[175] поставлена, и так как я помнил свет в твоей мастерской, то и поставил по свету с правой стороны, т. е. как ты сам пишешь мне. Картина освещается хорошо, только в правом углу воздух немного пестрит от блеску, но как мы ни поворачивали, блеск не исчезает, толпа же осветилась отлично.

Жухлые места все будут притерты. У нас покуда посетителей мало, а продажа идет.

О твоей картине: общий тон мне нравится очень – есть натура и гармония, некоторые лица – прекрасны, только тот, который руку поднял, все-таки в этюде лучше. Об общей сцене я тебе уже говорил – мне кажется, что ты твоими максимовскими художественными средствами мог драму событий сделать сильнее – в разделке “эта сторона взята сильнее гораздо”. Но картина славная и нравится мне неизмеримо больше прошлогодней[176], я бы даже и сравнивать их не хотел – содержание я не беру в расчет никогда, а беру только как взята картина и что выполнено. На правду – не сердись – ты хотел знать, да, кроме того, возьми в расчет односторонность и ограниченность моего мнения – я часто ошибаюсь. Об успехе не заботься – оба мы его нынче не получим, постоянно слышишь, что на нынешней выставке ничего нет выдающегося, и, разумеется, больше всего сожалеют, что нет опять “Русалки”[177]. Разве вот “Ночь” Крамского[178] выставлена, а то публика недовольна…»[179]

С началом жизни художника в Москве имя Виктора Васнецова, его произведения завоевывали все больший авторитет в художественных кругах, к нему все чаще обращались за советом, просили высказать свои суждения. Так начиналась слава московского вятича.

Глава пятая

Магия Абрамцева

Слишком тяжелый труд вынес сам он на своих плечах… чтоб не бояться за свою голубку Снегурочку.
С. П. Дягилев[180]

Середина 1880-х годов в жизни и творчестве Виктора Васнецова связана, а во многом и определена магией усадьбы Саввы Мамонтова Абрамцево. Сюда Виктор Михайлович приехал впервые, будучи уже довольно известным художником, сложившейся личностью, отцом семейства. Николай Прахов так описывал его внешность: «Яркий облик великого русского художника-классика неразрывно связан с добрыми серо-голубыми глазами, длинной, сходящейся “долотом” светло-русой бородой, с огромной полукруглой палитрой, широкими кистями, муштабелем и длинным – когда-то синим, а теперь полинялым халатом, живописно замазанным неотмывающейся масляной краской»

Страница 47

На следующую страницу