Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Часть четвертая - стр. 33

– И ты утешаешься?

– Именно.

– Расскажи мне, как ты утешаешься.

– Вступая в бой со скукой, я надеваю против нее броню. Сначала я терплю, сколько хватает сил, но накануне того дня, когда мне кажется, что я начну скучать, я развлекаюсь.

– И это вся твоя мудрость?

– Вся.

– Ты сам придумал это?

– Сам.

– Чудесно.

– Что вы скажете по этому поводу?

– Скажу, что ни одна философия в мире не сравнится с твоей.

– Так последуйте моему примеру!

– Соблазнительно. Лучшего я не хотел бы; но не все люди одинаковы, и очень может быть, если бы я стал развлекаться, как ты советуешь, я страшно заскучал бы.

– Сначала попробуйте.

– Как же ты развлекаешься? Расскажи.

– Вы заметили, что я по временам уезжаю?

– Дорогой Планше, понимаешь, когда люди видятся почти каждый день и один исчезает, то это очень ощутимо для другого. Разве тебя не беспокоит мое отсутствие, когда я уезжаю из Парижа по делам?

– Еще бы, я тогда словно тело без души.

– Итак, у нас на этот счет нет разногласий. Продолжай!

– А вы обратили внимание, когда я уезжаю?

– Пятнадцатого и тридцатого чиcла каждого месяца.

– И отсутствую?..

– Иногда два, иногда три, иногда четыре дня.

– Что же, по-вашему, я делаю?

– Собираешь деньги.

– И какое у меня, по-вашему, лицо, когда я возвращаюсь?

– Очень довольное.

– Значит, вы заметили, когда я бываю очень доволен. И чему вы приписываете мое хорошее настроение?

– Тому, что твоя торговля шла хорошо; тому, что ты выгодно закупил рис, сливы, сахар, сушеные груши и патоку. У тебя всегда был очень живой характер, Планше, поэтому я нисколько не удивился, узнав, что ты занялся бакалейной торговлей. Ведь это самая живая и самая приятная торговля, и, занимаясь ею, постоянно имеешь дело с самыми ароматными плодами земли.

– Хорошо сказано, сударь. Но вы ошибаетесь!

– Неужели ошибаюсь?

– Да, предполагая, что каждые две недели я уезжаю за деньгами или за покупками. Бог с вами, сударь, как вы могли подумать о таком!

И Планше так расхохотался, что у д’Артаньяна зародились большие сомнения насчет собственной проницательности.

– Признаюсь, – улыбнулся мушкетер, – что ты гораздо хитрее, чем я считал.

– Сударь, это правда.

– Как правда?

– Вероятно, правда, раз вы говорите; но поверьте, что это нисколько не уронило вас в моих глазах.

– Я очень рад.

– Ей-богу, вы человек гениальный. Когда дело касается войны, неожиданных решений, тактики и ловких ударов… О, короли ничто рядом с вами! Но когда речь идет о душевных и телесных радостях, о сладостях жизни, если можно так выразиться, ах, сударь, гениальные люди никуда не годятся! Они – сами себе палачи.

– Ей-богу, Планше, – сказал д’Артаньян, сгоравший от любопытства, – ты меня страшно заинтриговал.

– Вам уже не так скучно, не правда ли?

– Я не скучал. Однако с тех пор, как ты начал говорить, мне стало гораздо веселее.

– Отлично для начала! Я вас вылечу, ручаюсь вам.

– Был бы очень рад.

– Давайте попробуем?

– Хоть сейчас.

– Ладно. У вас есть здесь лошади?

– Да, десять, двадцать, тридцать.

– Так много не нужно. Хватит и двух.

– Они в твоем распоряжении, Планше.

– Прекрасно, я вас увезу.

– Когда?

– Завтра.

– Куда?

– Вы хотите знать слишком много.

– Однако согласись, что мне нужно знать, куда я еду.

– Вы любите деревню?

– Не очень, Планше.

– Значит, вы любите город?

– Смотря по обстоятельствам.

– Ну, так я отвезу вас в одно место, которое наполовину город, наполовину деревня.