Викинг. Во власти огня. - стр. 38
А еще очень пьющий, потому что следующим, что я ощутила очень остро, был запах спиртного.
— Куколка пришла, чтобы утешить папочку? — раздался хриплый голос, но его невозможно было не узнать.
Слишком уж он был низкий и отличающийся от всех голосов, что я слышала.
Так говорил только Лекс.
— Вопрос только в том, пришла ко мне или к своему ледяному викингу?
— Он не мой, — тихо отозвалась я, нахмурившись теперь, когда поняла, что Лекс был чертовски пьян.
Говорил он в целом как обычно, но вот когда попытался встать с дивана, его просто повело в сторону, и он рухнул на место, издав хриплый смешок.
— Значит, всё-таки ко мне! Ну так иди сюда, утешь папочку, как ты умеешь.
Он пошло и нахально похлопал ладонями по своим бедрам, а я содрогнулась от омерзения, понимая, чего именно он ждет в данный момент, едва ли соображая своим глубоко одурманенным разумом, что творит.
Но даже в этой ситуации его можно было понять…
Каждый борется с болью по-своему.
И для Лекса, видимо, был только такой выход.
— Послушай, я понимаю, что тебе больно, но то, что ты гов…
— Понимаешь? — резко и хрипло оборвал он мои слова, так и не услышав, что я хотела сказать, и подался вперед и чуть вниз, словно готовился к прыжку.
Его тело напряглось, и теперь в неясном свете от лампы я смогла увидеть его лицо, внутренне содрогнувшись.
С одной стороны, это был всё тот же Лекс.
Те же черты лица, тот же голос.
Но трагедия изменила его глаза настолько, что в первую секунду хотелось отшатнуться.
В них был кромешный ад.
Черная выжженная пустыня, которая темными кругами расходилась под глазами, врастала колючей щетиной в осунувшееся лицо и отдавала дрожью в руках, что были сжаты в кулаки.
Его руки были просто в ужасном состоянии: красные, обожженные, с водянистыми волдырями, из которых сочилась жидкость.
Страшно было даже представить, какие муки могли причинить эти раны, но едва ли сейчас Лекс ощущал их за растерзанной душой, которая умирала и кровоточила.
— Понимаешь?! — закричал он вдруг так неожиданно и громко, что я подскочила на месте, в первую секунду заметавшись взглядом, чтобы понять, чем смогу защитить себя. — Что ты, черт побери, можешь понимать?! Что ты можешь знать об этом?!
Лучше было молчать, ведь, что бы я ни сказала сейчас, всё было напрасным и лишним.
Всё, что я смогла сделать, так это кинуться к столу, где увидела наполовину пустую бутылку водки, и лишь чудом успела ее схватить в руку, потому что Лекс кинулся за мной с прытью, о которой я не подозревала.
— Я знаю, что тебе больно, — проговорила я твердо, вытянув свободную руку вперед в предупреждающем жесте, чтобы он не подходил ближе, но смотрела на мужчину и понимала, что он не слышит меня. Не понимает. Он горит в своем личном аду и поэтому способен на поступки, о которых было лучше не думать в этот момент.
— Ты ни черта не знаешь!
Он шарахнул по столу с такой силой, что глухой хлопок раздался даже в коридоре.
— Нет, не знаю. Мои родители живы. Но я бы не хотела, чтобы эту боль узнал ты…
Лекс застыл на пару секунд, словно задохнулся. Или проглотил кинжал и вот теперь не мог сделать ни вдоха, ни выхода, но, когда издал отрывистый хриплый звук, мне показалось, что он был похож на рыдание.
Только вместо того, чтобы успокоиться и сесть на диван снова, Лекс словно сошел с ума, принявшись крушить кабинет с оглушительным душераздирающим криком.